III. Бегство
Накануне целый день был дождь. Горы были закрыты низкими густыми тучами.
— Если завтра не уйдем, — мрачно сказал муж, — надо просить о продлении свидания. В этом, наверное, откажут, но пока придет телеграмма, нужно воспользоваться первым сухим днем и бежать. Завтра день отдыха, я могу не выходить на работу, и меня не хватятся до следующего дня. Но в такой дождь идти трудно.
Он ушел на пункт и увел с собой сына. Я в десятый раз пересмотрела все вещи. Самое необходимое не укладывалось в три рюкзака, из которых два должны были быть легкими. Сахар, сало, рис, немного сухарей; считали, что идти не менее десяти дней, а нас трое. Необходимо было взять хотя бы по одной перемене белья и по непромокаемому пальто. Нет, ничего у меня не получалось.
Вечером ветер переменился, и все в деревне стали собираться наутро в поход. Муж вернулся с работы, и, когда мальчик уснул, мы принялись опять все пересматривать.
— Портянки запасные нужны для всех. Разорвала две простыни, накроила портянок, — рюкзаки еще больше разбухли.
— Надо убавлять что-нибудь, — говорит муж.
— Сахар?
— Нет, сахар — это самое существенное. Соли достаточно?
— Вот соль. Я не представляю себе, сколько нужно соли на человека.
— Я тоже.
— Сало соленое?
— Но мы будем варить грибы.
Мне казалось странным, как это при бегстве собирать грибы.
— Надо клеенчатые мешки для соли, сахара, спичек.
Я села шить, до крови исколола себе пальцы, потому что шить никогда не умела.
Мы провозились до поздней ночи, бесконечно укладывая и перекладывая.
Зачем волнение так мешает людям в трудные минуты? У меня разболелось сердце, у мужа — спина. Пришлось лечь, не кончив укладки. Но только я легла — сон прошел. В комнате было невыносимо душно. Мальчик раскидался, лежа на полу. Где-то он будет спать завтра? Сегодня еще есть крыша над головой, когда-то она будет опять? Страшно подумать. Вообще страшно.
Я уснула, когда старуха за стеной стала растапливать печку. Прошла, казалось, минута, и надо было вставать. Мальчик убежал на залив умываться.
— Скорей, надо уложить последнее, — торопил муж. — Когда сказать сыну?
— Потом, в дороге.
— Но как объяснить наши рюкзаки?
— Сказать, что едем на экскурсию, останемся там ночевать. Я то же скажу хозяевам.
Вижу, муж смотрит на меня сердито.
— Что такое?
— Платье. Синее. Его будет видно за версту.
— У меня нет другого.
— Это ужасно, что мы не подумали.
— Я надену коричневый фартук.
А им только что, вместо занавески, завесили окно, чтобы соседи не обратили внимания, что нас нет.
Какая это была лихорадка! Казалось, мы никогда не успеем и забудем самое нужное. Сели пить чай.
— Ешьте, ешьте, — говорил нам отец, а сам не ел. Когда кончили чай (сколько раз мы потом вспоминали сковородку с недоеденной рыбой!), мальчик пошел выкачивать воду из лодки, муж остановил меня.
— Так уходить нельзя: все раскидано. Именно такой вид, что бежали. Если кто увидит, могут понять, в чем дело.
Начали прибирать, мыть посуду, которая должна была достаться ГПУ. В тесной комнате мы толкались, мешали друг другу, не справляясь с волнением.
— Ну, скоро вы?
Пришел мальчик.
— Вся деревня разъехалась. Папка, парус-то брать?
— Бери. Сейчас идем. Снеси вот рюкзак. Надень. Не тяжело?
— Нет. Если не очень далеко нести.
Он ушел, мы переглянулись. Это был рюкзак сына.
— Ксероформ взяли?
— Нет.
— Где он?
— Не знаю.
Начинаем искать. Ксероформ пропал, как заколдованный.
— Ничего более дезинфицирующего нет?
— Нет.
Муж был в отчаянии. Ксероформа так и не нашли. Уже в пути вспомнили, что он остался в кармане пальто, которое в последнюю минуту решили не брать.
Опять получился беспорядок, а время бежало.
— Где компас?
— Я принесла его сюда, положила на стол.
— Нет его здесь.
Меня охватил суеверный страх. Я же знаю, что принесла его сюда. Компас — это страшная вещь в руках заключенного. Найдут — это верный расстрел, потому что ГПУ считает это неопровержимым доказательством, что готовился побег. Так как во время свидания ГПУ часто делает обыск, чтобы накрыть, не привезено ли что-нибудь недозволенное, пришлось прятать компас особенно тщательно. Я положила его в кладовой, в лукошко, между луковицами, завернув в бумагу. Но хозяйке понадобилось лукошко, и она вытряхнула лук на пол. Не знаю, что я пережила в этой кладовке, пока нашла свой комочек, закатившийся под кадушку. Теперь он опять пропал.
Уже в отчаянии я подняла фуражку мужа, компас лежал под ней. И опять муж отдал его мне. Он верил, что это я веду их с сыном, а я была грузом, тянувшим их к гибели. Я взяла компас. Кармана у меня не было. На голове был повязан крестьянский платок, чтобы издали я не обращала на себя внимания. Я завернула компас в угол платка и затянула узлом.
Какой злой дух научил меня так поступить?
Теперь все было готово, и этот кров пора было оставить. Мы стояли взволнованные. Сейчас будет сделан первый шаг к новой жизни... или смерти.
Вышли. Аккуратно закрыли дверь нашего последнего приюта; притворили дверь избы, как наказали хозяева, которых с раннего утра не было дома. Поселок был пуст: только совсем малые ребята играли на дороге, возились, как куры, и дряхлый старик сидел на завалинке.
— Наконец-то! — с упреком встретил сын. — Ты смотри, папка, как ветер меняется. Куда мы поедем?
Он и не чуял, куда мы поедем на самом деле.
— Вглубь залива, на запад.
— Так и есть, ветер прямо в лоб. Парус ставить нельзя, — ворчал сын.
— Пойдем на веслах, может быть, за мысом переменится.
Сели, отплыли. Мальчик взял рулевое весло. Эти дни отец приучал его править, но делал он это еще очень плохо. Ветер дул нам навстречу, отлив гнал воду против нас, лодка двигалась медленно. Никакой непосредственной опасности нам в данное время не грозило, но надо было пройти на веслах около двадцати километров при противном ветре. Кроме того, любая встречная лодка, заподозрив что-то неладное, потому что многие знали мужа как заключенного, тем более, что карбас, угнанный нами — услоновский, могла нас остановить и погнать назад. А мальчишка, ничего не понимая, радовался прогулке, чудной погоде, болтал и егозил на руле. Муж раздражался и беспокоился. Я пересела на руль. Управлялась я с ним еще хуже. Меня окликали то муж, то сын. Я мучилась и молчала, только раз резко дернула головой, и увидела, как компас, завернутый вместе с картой, медленно погрузился в глубокую воду. На плече у меня лежал пустой уголок развязавшегося платка.
— Что? — испуганно спросил муж, не смея поверить тому, что случилось.
— Компас... и... карта, — ответила я, задыхаясь.
— Судьба такая, — сказал он, печально и ласково глядя на меня.
— Мама, что ты скисла? Велика важность, потопила компас, другой купим, как домой приедем.
Я не отвечала. Я чувствовала себя очень скверно: передала сыну весло и села на дно лодки. Голова кружилась. Перед глазами стояла зеленоватая, темнеющая в глубине вода, и в нее погружалась тяжелая металлическая коробочка. Все, что казалось простым, — направление на запад и в конце этой линии Финляндия, все это тоже закрылось, как темной водой. Вернуться? Разве это не безумие идти без компаса и карты? Если бы я могла опуститься в зеленую воду вслед за компасом и этим купить жизнь и удачу им двоим, которых я губила! Глупо думать об этом: с судьбой договоров не заключают.
Мы плыли уже четыре часа. Четыре часа муж греб без смены. На руках у него набились водяные мозоли, на одной руке кожа лопнула, стертая до крови. Сердце устало, он задыхался. У последнего заворота мы остановились передохнуть и заглянуть в конец залива, откуда мы должны были начать наш пеший путь. Как будто там не было никого. Ветер упал. Вечерело.
Мальчонок, которому надоело сидеть, вышел из лодки и нашел себе забаву: сделал из тростника насосик и, набирая в него воду, брызгал струйками на стрекоз, которые качались над берегом. Глупыш ты мой! Не знаешь, доведем ли тебя живым, а ты за стрекозами гоняешься!
— Как быть? — спросил меня муж. — Может, вернуться?
— Думай сам. Если считаешь, что можно идти без компаса и карты, — я готова.
— Если будет солнце, я всегда определюсь по часам, направление не потеряю. Днем — двумя позже, но в Финляндии мы будем.
— Тогда идем.
Мы вышли из-за мыса. Залив стоял гладкий, без блеска, без ряби. Солнце заходило за гряду, края ее светились, как золото. Лес сливался в общую темную массу. Было необычайно красиво, тихо. Близкой казалась первая достигнутая цель, сейчас выйдем на берег, бросим лодку... И вдруг по глади залива резанули громкие человеческие голоса. Это косцы вернулись на вечернюю стоянку и, завидев лодку, зазывали нас к себе или просто обменивались замечаниями. Мы повернули в другую бухту, но и там, в самом конце, маячил силуэт рыбака: он ставил сети и, не спеша передвигался то туда, то сюда.
Одна надежда была на то, что этим людям в голову не могло прийти, что мы беглецы: с женой, с ребенком еще никто не бегал. Мы переждали в тростниках. Действительно, рыбак закончил свое дело и отплыл, другие были заняты ужином. Тогда муж подгреб к одной тропе и оставил там парус, якобы спрятанным, но все же заметным; потом отвез нас к другой тропе и высадил, сам же отъехал на лодке далеко вдоль берега и тщательно привязал ее, чтобы она не имела вид брошенной. Лучше было бы потопить ее, но это не так просто сделать с большой промысловой лодкой.
Было около девяти вечера, когда все эти меры спутать наши следы были закончены, мы надели рюкзаки и пошли по неясной тропе, заваленной сучьями и целыми деревьями. Мальчик притих: он понимал, что что-то неладно, но боялся спросить. У меня не было возможности думать о чем-нибудь: мешок давил мне спину, ноги путались в кочках и ветках, я задыхалась и следила только за тем, чтобы не упасть. В лесу было парко и душно. Щеки горели, во рту сохло, мучительно хотелось пить, а муж торопил:
— Скорей, скорей, — он боялся, что те, кто нас видел, еще могут одуматься и погнаться за нами.
Так мы шли около часа. Лес погрузился в ровный сумрак, но настоящей темноты не было.
— Отдохнем тут, попьем, — сказал отец весело, но страшно тихо.
— Где же мы ночевать будем? — спросил мальчик, так же тихо, подражая отцу.
— Милый, мы сегодня не будем ночевать, — сказала я. — Мы идем в Финляндию, бежим из СССР.
Мальчик взглянул на меня и в волнении склонился к отцу на плечо.
— Папочка, бедненький!..
Мальчик не знал, что сказать: ночь, дикий лес, нельзя вернуться домой, надо идти в чужую страну. Он понял только, что это было ради отца, что в этом будет его новое страдание и надежда.
— Милый мой, придется тебе потерпеть, — говорил отец, лаская его. — Трудный у нас будет путь, но если уйдем, будем свободными людьми, без ГПУ.
— Пойдем, — сказал он.
Когда мы поднимались с мшистых кочек, и я откинула вуаль, заменявшую мне накомарник, чтоб выпить еще воды, отец и сын уставились на меня с полным отчаянием.
— Что такое? — испугалась я.
— Отек. Все лицо в ужасном отеке, глаза, рот, все. Как сердце? Господи, что нам делать?..
— Мамочка, миленькая, что с тобой? — шептал мальчик, гладя мне руки.
— Ничего особенного. Вы оба с ума сошли. Надевайте мешки и идем.
— Нет, ты снимай мешок.
— Мама, снимай, мамочка, отдай мешок, — шептал мальчик, чуть не плача.
Я с горем спустила с плеч рюкзак. Муж надел двойной груз: один на спину, другой на грудь. Тяжесть эта была непосильная. Я не знаю, чье сердце вообще было хуже, его или мое, но радость освобождения, поддержка сына делали ему все легким. На следующих привалах он рассказал сыну о наших планах.
— Сегодня ночью надо уйти как можно дальше. Завтра нас хватятся, дадут знать ГПУ. У них есть катер, и залив они пройдут в какой-нибудь час-два. Нам надо пройти тропу и свернуть в горы, тогда нас не найти.
— Папка, а Финляндия далеко?
— Далеко, милый. Километров семьдесят по прямой линии, а нам, может быть, придется сделать и всю сотню.
Опять пошли и в полночном сумраке потеряли тропу, которая нам еще была нужна, так как давала возможность выиграть время. Мальчик испугался, и когда отец ушел на поиски тропы, стал мне жаловаться, что заболел и дальше идти не может.
— Ляг, закройся с головой в пальто, чтоб не кусали комары. Вернуться нам нельзя, потому что отца и меня тогда расстреляют. Спи!
Он свернулся и уснул. Это был единственный момент, когда он обнаружил слабость. Желание быть дома, спать в постели, а не шагать по мрачному, сырому лесу было так естественно. Больше мы не слыхали от него ни одной жалобы.
Так мы шли всю ночь. Только когда из-за хребта стала заниматься заря, мы решились прилечь, отдохнуть.
— Сапоги непременно снять. Портянки повесить просушить. Самое главное — беречь ноги, — учил отец.
Пока мы исполняли все, что нужно, мое сокровище безмятежно спало. Мне не дали уснуть перебои сердца. Мысль, что затеяли мы непосильное, тревожила и сквозь усталую дрему. Сколько можно нам отдохнуть — час, два? Дождь вывел меня из сомнения: пришлось будить мужа, спасать портянки, обувать мальчишку. Я его расталкивала, он валился мне головой в колени и опять засыпал, разогретый, теплый, несмотря на то, что лежал на голой земле.
— Уже пять часов. Здесь потеряли два часа. Скорей, скорей, — торопил муж.
За нами еще не гнались, но мы были еще на тропе, в опасном людном месте.
1763 - 1789
С 1763 по 1789 год
С конца Семилетней войны в 1763 до начала Великой французской революции в 1789.
Палеолит
Верхний Палеолит : период примерно с 2.6 миллионов лет назад до 12 000 г. до н.э.
Палеолит. Период примерно с 2.6 миллионов лет назад до 12 000 г. до н.э.
VI. «Сожги все»
Побег из ГУЛАГа. Часть 1. VI. «Сожги все»
Счастливых было пять — шесть лет. В 1925 году правительство «просчиталось» и не получило той массы хлеба, которую должно было доставить крестьянское хозяйство. Этот класс, трудолюбивый, но собственнический и упрямый, почувствовал себя хозяином земли, добытой революцией. Правительство сочло, что крестьяне стали поперек пути «развития социализма» и что их надо уничтожить как класс. Борьба, которую социалистическое правительство повело с основным огромным классом России, приняла такие ужасающие размеры, что картины «мировой бойни», как большевики называли мировую войну, потускнеют, если рядом с ними поставить образ разгромленного крестьянского народа. До городов докатывались только отзвуки, которые сказались грозно уже в 1929 году: ограничение питания, система карточек, непомерный рост цен на рынках, падение курса денег, исчезновение из обращения самых простых предметов, как бумага, стекла, гвозди, веревки, обувь, одежда, — всего. — Второй голод. Подохнуть бы, один конец! — говорили кругом. Возобновились массовые аресты, сначала так называемых «спекулянтов» и «валютчиков», то есть людей, у которых находили хотя бы более трех рублей серебром, не говоря уже о золотых вещах, как будто в этом была причина расстройства экономики, затем — «спецов».
Глава 17
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 17
Понимание особенностей России революционных лет не может быть полным без учета прямого и косвенного влияния на политическую ситуацию союзников. Во время Первой мировой войны, когда материальные и людские ресурсы были почти истощены, первостепенное значение приобретали тесное сотрудничество и координация действий между союзными правительствами. В силу географической удаленности мало информированные массы россиян не были осведомлены о бремени войны, которое несли союзники России. На Западном фронте англичане, французы и итальянцы ожесточенно сражались с врагом, на востоке же русские были предоставлены самим себе. Такая ситуация требовала от россиян воспринимать добрую волю союзников как само собой разумеющееся, что было трудно ввиду особенностей хода военных действий. Как свидетельствует ход сражений, военные деятели Великобритании и Франции долгое время недооценивали важность объединенного командования и согласованных действий. Близорукость и эгоизм со всей очевидностью обнаруживались при проведении военных консультаций и снижали эффективность операций союзников. Когда англичане и французы приняли наконец меры по исправлению положения, Россия уже утратила былую мощь, а у русских возникли достаточные основания для обид. В 1914 году Россия бросила на помощь союзникам военные ресурсы, превышавшие ее долю в общем балансе. В продолжение этого года Германия предприняла две попытки прорвать Западный фронт и нанести французам и англичанам решающий удар. В обоих случаях русская армия, не располагая ни достаточным вооружением, ни подготовкой для взятия на себя инициативы, атаковала немцев на Восточном фронте.
11. Принудительный труд
Записки «вредителя». Часть I. Время террора. 11. Принудительный труд
На случай второй пятилетки трест законтрактовал молодых людей различных специальностей, но это не спасало положения. Тогда у кого-то из партийцев явилась гениальная идея — обратиться в ГПУ. Все мы стороной слыхали, что ГПУ торгует специалистами, что оно имело богатейший ассортимент инженеров всех специальностей, но в такую торговлю многие не верили. Управделу, коммунисту Л. Т. Богданову, правление предложило выяснить этот вопрос. Справка дала положительные результаты, и Богданов поехал в город Кемь, где находится управление знаменитого Соловецкого концентрационного лагеря, чтобы заключить сделку. Правление треста поручило Богданову закупить целую партию. Через несколько дней он вернулся, с успехом выполнив поручение. Но кемские впечатления были слишком сильны и для коммуниста, он не мог удержаться и рассказывал о них даже беспартийным специалистам. — Представьте себе, там (в управлении Соловецкого лагеря) так и говорят: «продаем», «при оптовой покупке скидка», «первосортный товар», «за такого-то в Архангельске 800 рублей в месяц дают, а вы 600 предлагаете! Товар-то какой. Курс в высшем учебном заведении читал, солидные печатные труды имеет, директором огромного завода был, в довоенное время одним из лучших инженеров считался, и десятилетник по статье 58 пар. 7 (т. е. сослан на каторгу на 10 лет за „вредительство“); значит, работать будет что надо, а вы 200 рублей жалеете». Я все-таки доторговался, они уступили, потому что мы 15 инженеров оптом взяли. Замечательный народ подобрал. Взгляните список: 1) К.
Список иллюстраций
Короли подплава в море червонных валетов. Список иллюстраций
Chapter XVII
The voyage of the Beagle. Chapter XVII. Galapagos Archipelago
The whole Group Volcanic Numbers of Craters Leafless Bushes Colony at Charles Island James Island Salt-lake in Crater Natural History of the Group Ornithology, curious Finches Reptiles Great Tortoises, habits of Marine Lizard, feeds on Sea-weed Terrestrial Lizard, burrowing habits, herbivorous Importance of Reptiles in the Archipelago Fish, Shells, Insects Botany American Type of Organization Differences in the Species or Races on different Islands Tameness of the Birds Fear of Man, an acquired Instinct SEPTEMBER 15th.—This archipelago consists of ten principal islands, of which five exceed the others in size. They are situated under the Equator, and between five and six hundred miles westward of the coast of America. They are all formed of volcanic rocks; a few fragments of granite curiously glazed and altered by the heat, can hardly be considered as an exception. Some of the craters, surmounting the larger islands, are of immense size, and they rise to a height of between three and four thousand feet. Their flanks are studded by innumerable smaller orifices. I scarcely hesitate to affirm, that there must be in the whole archipelago at least two thousand craters. These consist either of lava or scoriae, or of finely-stratified, sandstone-like tuff. Most of the latter are beautifully symmetrical; they owe their origin to eruptions of volcanic mud without any lava: it is a remarkable circumstance that every one of the twenty-eight tuff-craters which were examined, had their southern sides either much lower than the other sides, or quite broken down and removed.
Средиземноморский театр
«Шнелльботы». Германские торпедные катера Второй мировой войны. «Шнелльботы» на войне. Средиземноморский театр
В конце 1941 года кригсмарине открыло для себя новый театр военных действий - Средиземное море. Союзный итальянский флот, несмотря на численное превосходство и выгодное расположение баз, к этому времени полностью утратил стратегическую инициативу. Линии снабжения Африканского корпуса находились под постоянными ударами британских ВМС. Главной силой в планируемом контрударе должны были стать авиация и подводные лодки, однако командование кригсмарине сочло необходимым развернуть здесь и торпедные катера, которые было возможно перевести по французской речной системе. Особенность переброски заключалась в том, что минимальная ширина каналов составляла чуть больше 5 м, а это автоматически вычеркивало из списков стандартные катера серий S-26 и S-38. Меньшие размеры имели лишь «шнелльботы» типа S-30, которыми была укомплектована 3-я флотилия. Ее первая группа из пяти единиц покинула Вильгельмсхафен 7 октября 1941 года. Маршрут включал в себя переход в Роттердам, затем по Рейну до Страсбурга, а далее по системе каналов в реку Сона. В районе города Шалон катера пересекали демаркационную линию неоккупированной части Франции и далее шли на юг с соблюдением строгих мер маскировки. В частности, корпуса «шнелльботов» были окрашены в черный цвет, кормовую орудийную платформу скрывали фанерные щиты, флаги снимались. В таком виде «торпедоносцы» спускались на юг по Соне и Роне и наконец попадали в Лигурийское море. Переход первой группы завершился 18 ноября, второй (также из пяти единиц) из-за зимнего обмеления и замерзания рек окончился лишь 14 января 1942 года. Первые ночные рейды «шнелльботов» в районе Мальты оказались безрезультатными.
2. Начало поисковой операции. Общая хронология розысков. Обнаружение первых тел погибших туристов
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 2. Начало поисковой операции. Общая хронология розысков. Обнаружение первых тел погибших туристов
20 февраля 1959 г. туристическая секция УПИ провела экстренное собрание на повестке которого стоял один вопрос: "ЧП с группой Дятлова!" Открыли собрание зав. кафедрой физического воспитания "Политеха" А.М.Вишневский и председатель студенческого профсоюзного комитета В.Е. Слободин. Они официально сообщили, что задержка группы Игоря Дятлова несанкционированна и рождает беспокойство относительно судьбы её участников. Решение собрания было единогласным: срочно организовать поисково-спасательную операцию и cформировать группы добровольцев из числа студентов института, готовых принять в ней участие. Также было решено обратиться за помощью к туристическим секциям других ВУЗов и учреждений Свердловска. В тот же день профком выделил деньги, необходимые для закупки продуктов и всего необходимого группам, готовящимся к выдвижению в район поисков. Заработала круглосуточная телефонная линия, призванная координировать всю деятельность участников в рамках разворачиваемой операции. Отдельным пунктом проходило решение о создании при студенческом профкоме штаба спасательных работ. На следующий день, 21 февраля, в район поисков стали выдвигаться туристические группы Юрия Блинова и Сергея Согрина, только что возвратившиеся в Свердловск из плановых походов. Третья группа туристов под руководством Владислава Карелина, по стечению обстоятельств уже находившаяся на Северном Урале, также заявила о готовности действовать в интересах спасательной операции. В тот же день спецрейсом на самолёте Ан-2 из Свердловска в Ивдель вылетели председатель спортклуба УПИ Лев Гордо и упомянутый выше член бюро туристической секции Юрий Блинов.
6. Судебно-медицинское исследование тела Рустема Слободина. Незаданные вопросы и неполученные ответы...
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 6. Судебно-медицинское исследование тела Рустема Слободина. Незаданные вопросы и неполученные ответы...
Судебно-медицинское исследование трупа Рустема Слободина осуществил 8 марта 1959 г. уже упоминавшийся в настоящем очерке эксперт областного Бюро СМЭ Борис Возрожденный, действовавший на этот раз без Лаптева, участника первых четырёх судебно-медицинских экспертиз. Фотография тела Рустема Слободина, сделанная в морге центральной больницы исправительно-трудового лагеря Н-240 в Ивделе. В акте зафиксирована следующая одежда, обнаруженная на теле покойного: чёрный х/бумажный свитер, под ним рубашка-ковбойка, застёгнутая на 3 пуговицы (манжеты обоих рукавов также застёгнуты), в левом накладном кармане которой находился паспорт на имя "Слободин Рустем Владимирович", деньги в сумме 310 руб. и авторучка с чернилами. Между свитером и ковбойкой оказались 2 войлочные стельки от ботинок, видимо, погибший сушил их, поместив под одежду. Под ковбойкой была надета тёплая, с начёсом трикотажная нательная рубашка, застёгнутая на 2 пуговицы, а под нею - синяя трикотажная майка с длинным рукавом. Нижнюю часть тела защищали от холода лыжные брюки, под которыми находились синие сатиновые тренировочные штаны, кальсоны с начёсом и сатиновые трусы.
Chapter III
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter III
A Description of Hispaniola. Also a Relation of the French Buccaneers. THE large and rich island called Hispaniola is situate from 17 degrees to 19 degrees latitude; the circumference is 300 leagues; the extent from east to west 120; its breadth almost 50, being broader or narrower at certain places. This island was first discovered by Christopher Columbus, a.d. 1492; he being sent for this purpose by Ferdinand, king of Spain; from which time to this present the Spaniards have been continually possessors thereof. There are upon this island very good and strong cities, towns, and hamlets, as well as a great number of pleasant country houses and plantations, the effects of the care and industry of the Spaniards its inhabitants. The chief city and metropolis hereof is Santo Domingo; being dedicated to St. Dominic, from whom it derives its name. It is situate towards the south, and affords a most excellent prospect; the country round about being embellished with innumerable rich plantations, as also verdant meadows and fruitful gardens; all which produce plenty and variety of excellent pleasant fruits, according to the nature of those countries. The governor of the island resides in this city, which is, as it were, the storehouse of all the cities, towns, and villages, which hence export and provide themselves with all necessaries for human life; and yet hath it this particularity above many other cities, that it entertains no commerce with any nation but its own, the Spaniards. The greatest part of the inhabitants are rich and substantial merchants or shopkeepers. Another city of this island is San Jago, or St.