Глава 11
Возвратившись в город после двухмесячного отсутствия, я смотрел на Петроград глазами постороннего. Впечатление было безрадостным и мрачным. В морозные мартовские дни Петроград выглядел шумным, необузданным, румяным парнем, полным сил и эгоистических надежд. Знойным, душным августом Петроград казался истасканным, преждевременно состарившимся человеком неопределенного возраста, с мешками под глазами и душой, из которой подозрения и страхи выхолостили отвагу и решимость. Чужими выглядели неопрятные здания, грязные тротуары, лица людей на улицах.
Обескураживало больше всего то, что происходившее в Петрограде выражало состояние всей страны. В последние годы старого режима Россия начала скольжение по наклонной плоскости. Мартовская революция высвободила силы, повлекшие страну дальше вниз. Она вступила в последнюю стадию падения.
Заключительный этап распада пришелся на период между маем и октябрем 1917 года. В это время главным актером на политической сцене был Керенский. Как государственный деятель и лидер страны он был слишком ничтожен, чтобы влиять на ход событий. Сложившимся за рубежом мнением о значимости своей персоны он обязан рекламе. Представители союзнических правительств и пресса связывали с ним последнюю надежду на спасение России. Чтобы подбодрить себя, они представляли Керенского сильным, энергичным, умным патриотом, способным повернуть вспять неблагоприятное течение событий и превратить Россию в надежного военного союзника.
Однако образованные люди России не обманывались. В начале марта рассказывали о первом дне пребывания Керенского на посту министра юстиции. Говорили, что по прибытии он начал с подчеркнуто торжественных обменов рукопожатиями, запанибратски вел себя с курьерами и ходатаями. За этим последовало шоу с выговорами главам различных департаментов в присутствии подчиненных и случайных свидетелей. Эта история, правдивая или вымышленная, получила широкое распространение, потому что совпадала с представлением о Керенском русских патриотов. С самого начала они сомневались в его честности, мужестве и способности изменить к лучшему обстановку.
Их уверенность в том, что Керенский был человеком невысокого калибра, нашла подтверждение в последующих событиях. Но важные посты, на которые его вознесла революция, позволили ему оставить свой след в истории страны, а рассказ о России накануне триумфа большевизма – это рассказ об эволюции режима правления Керенского.
Как представителя социалистической фракции в Думе, Керенского выдвинули на пост министра юстиции первого состава Временного правительства. Он не мог без разрыва со своей партией разделить позицию своих коллег по кабинету в отношении Советов, которыми в это время руководили умеренные социалисты. В результате он стал связующим звеном между Временным правительством и исполкомом Совета.
После майских беспорядков и ухода из правительства либеральных лидеров Керенскому вручили портфели военного министра и министра флота. Благодаря поддержке новых министров-социалистов и растущему влиянию Советов, он стал главной фигурой в кабинете. Непосредственной задачей Керенского стали подъем боевого духа страны и боеспособности вооруженных сил. Военная ситуация внушала отчаяние. В окопах господствовала революционная пропаганда, солдаты дезертировали тысячами. Те, кто не решались бежать домой, больше не подчинялись офицерам и открыто братались с противником. Фактически боевые действия прекратились.
Несмотря на чрезвычайную ситуацию, Керенский отказался восстановить смертную казнь за дезертирство или применить суровые меры для обуздания нарушителей дисциплины. Вместо этого он проводил политику официального сотрудничества с Советами и свел свою деятельность к созданию ударных добровольческих сил, повышению боевого духа войск посредством направления на фронт и в тыловые воинские гарнизоны ораторов-пропагандистов.
Курс Керенского на укрепление армии проводился в рамках шумной политической кампании. Он предпринял поездку по стране, выступив на сотнях митингов и призывая солдат выполнять свой долг. Речи делают честь его актерским способностям, но они не изменили отношение к войне со стороны масс. Когда Керенский завершил свою поездку в состоянии усталости и изнуренности, выяснилось, что он достиг весьма скромных результатов. Тем не менее Керенский не допускал отказа от своего курса. Чтобы оправдать доверие к себе союзников, он отдал приказ о новом наступлении на фронте.
Июльское наступление русской армии представляет собой одну из самых трагичных страниц истории революции. Батальоны, сформированные из молодых людей, горящих патриотическим энтузиазмом, двинулись вперед без обеспечения резервами и без поддержки на флангах. Солдаты регулярных войск отказывались наступать, а их офицеры и прапорщики совершали самоубийственные попытки атак с горстками верных им подчиненных. Их косили пулеметные очереди противника и сражали выстрелы в спину мятежных солдат, взбешенных тем, что эти атаки ставили под угрозу их собственную безопасность.
Энтузиазм и храбрость ударных войск обеспечили некоторые успехи местного характера, но когда немцы и австрийцы пришли в себя после внезапного наступления, положение резко изменилось. У добровольцев осталось слишком мало сил, чтобы отразить контратаки противника, другие участники наступления при одном приближении врага обращались в беспорядочное бегство. Широко разрекламированное наступление закончилось безнадежным поражением. Кровь благородных юношей пролилась зазря, а военная политика Керенского продемонстрировала полный провал.
Вслед за катастрофой на фронте произошла очередная реорганизация кабинета министров. Либералы, наделенные хотя бы малым чувством реальности, сочли весьма проблематичным сотрудничать с Керенским. Он стал безраздельным главой правительства. Другим следствием военного поражения стало первое вооруженное восстание большевиков, хотя в Петрограде оставалось достаточно верных правительству войск, чтобы подавить его. После нескольких уличных боев мятежников разоружили, а их главарей арестовали. Среди арестованных было много высокопоставленных большевистских лидеров, за исключением Ленина. На время показалось, что большевизму был нанесен смертельный удар, однако Керенскому не хватило мужества, чтобы воспользоваться плодами победы. После непродолжительного пребывания в заключении мятежников отпустили на свободу. Слабость, проявленная Керенским в вопросе их освобождения, имела следствием двойной результат: враги больше не боялись его, сторонники же стали сомневаться в целесообразности защиты правительства, которое столь явно катилось к самоуничтожению.
Пока большевики еще сидели в тюремных камерах, Керенский возобновил попытки укрепить армию. Однако на этот раз, страшась растущей анархии, он больше не внимал уговорам. Премьер убедился, что требуются более решительные меры, и предложил генералу Корнилову пост главнокомандующего. Корнилов пользовался репутацией настоящего либерала, компетентного военачальника и человека действия. Генерал выразил готовность принять командование вооруженными силами на определенных условиях, которые Керенский принял. Подразумевалось, что правительство не допустит вмешательства политики в вопросы поддержания воинской дисциплины и армейского распорядка.
План военной реформы получил одобрение Генерального штаба и ряда личных представителей Керенского. Важным пунктом было усмирение неуправляемого гарнизона Петрограда, для чего предполагалось вызвать войска с фронта. Весь план разрабатывался сверху и в строжайшей секретности. Керенский, знакомый с планом в мельчайших подробностях, не раскрывал его содержания лидерам Советов и скрывал его от коллег-министров, которым не доверял. В армии с предложенными мерами ознакомили лишь высокопоставленных офицеров, занимавших ответственные должности, но отнюдь не младший командный и рядовой состав, оставшийся верным правительству.
В то время как еще дорабатывались последние детали плана, Керенский начал нервничать. Он знал, что кадровые армейские офицеры чрезвычайно консервативны, и боялся, что альянс с военной кликой откроет путь реакции и даже восстановлению монархии. Однако, хотя его одолевали сомнения, он продолжал приготовления по реализации плана. Первый открытый конфликт между Керенским и Корниловым вспыхнул во время открытия Всероссийской государственной конференции.
Чрезвычайная конференция собралась в Москве, чтобы обсудить положение в стране и найти средства выхода из кризиса. В надежде найти способ избавления страны от национальной катастрофы своих представителей на конференцию прислали все губернии, все политические группировки, каждая отрасль хозяйства. Планировалось, что доклад о состоянии армии сделает в качестве главнокомандующего Корнилов. Это был честный человек, полный решимости высказать правду, какой бы горькой она ни была. С другой стороны, Керенский, подобно всем слабым деятелям, не хотел огласки неприятных фактов. Он стремился убедить генерала смягчить формулировки своего доклада, но Корнилов сделал доклад таким, каким задумал. Его выступление произвело на делегатов конференции глубокое впечатление, Керенский этого ему не простил.
По закрытии конференции Корнилов вернулся в Генеральный штаб и продолжил выполнение достигнутых договоренностей. Соответствующим приказом был вызван в Петроград кавалерийский корпус. Керенский, напуганный возможными последствиями и сомневавшийся в подлинных намерениях Корнилова, пошел на попятную в тот самый момент, когда самозваный эмиссар от Корнилова доставил ему невнятное послание о передвижении войск. Под предлогом того, что корпус, направленный в Петроград, возглавлял командующий, которому он особенно не доверял, премьер приказал Корнилову по телеграфу остановить переброску в тыл любых войск. Главнокомандующий, считавший, что любые отсрочки погубят весь план, и полагавший, что Керенский своим негативным отношением к командиру корпуса нарушает договоренность о невмешательстве правительства в дела армии, отказался отменить приказ о передислокации войск.
Керенский немедленно опубликовал оскорбительное воззвание, объявив Корнилова предателем. Он призвал на помощь всех руководителей Петроградского Совета, раздал рабочим ружья и боеприпасы, призывая их защищать город вместе с гарнизоном от наступающих контрреволюционных войск. Массы горожан, убежденные в том, что Керенский раскрыл заговор против свободы, возмутились. Солдаты Корнилова, верившие, что они посланы защищать Временное правительство от узурпаторов в лице Советов, не были готовы выдержать удар, нанесенный тем самым правительством, которое их послали спасать. Они утратили боевой дух, войска повернули назад без боя, а Корнилова и его помощников посадили под арест.
Вопрос остается открытым, почему Керенский пошел на попятную. Было это вероломством, или следствием его искренних убеждений, или просто реакцией запаниковавшего человека? Это мало интересовало националистов, которые до того времени оставались главной опорой правительства. Они осознали, наконец, что долгожданная возможность действовать пришла и ушла. Керенский нес, по их мнению, прямую ответственность за провал единственно реального плана по спасению России от бедствий анархии, и они не должны иметь с ним ничего общего, а также с правительством, которое он возглавляет.
Отдав себя на милость Советов и пойдя на открытый разрыв с теми слоями общества, которые поддерживали правительство, Керенский нарушил баланс сил. Советы превратились в реальную силу, а кабинет министров лишился всякой значимости. Однако Керенский не решился распустить правительство, которое без общественной опоры теряло всякий смысл. Не строил он также планов стать во главе организации Советов и наделить ее официальной исполнительной властью. Вместо этого он продолжал играть роль премьер-министра, хотя никто уже не обращал на него внимания.
Подобная нелепая игра могла продолжаться лишь до тех пор, пока ее терпели лидеры Советов. Пожалуй, ничто так не характеризует политическую близорукость Керенского, как тот факт, что он не принял никаких мер для обеспечения себе влиятельного большинства в Советах. Депутаты от умеренных социалистических партий постепенно вытеснялись из Советов, пока большевики не приобрели полный контроль над исполкомом. После этого дни Временного правительства были сочтены.
Таблица 1а
Короли подплава в море червонных валетов. Приложение. Таблица 1а. Тактико-технические характеристики первых советских подводных лодок, находившихся на вооружении с 1930 по 1941 гг.
Тактико-технические характеристики первых советских подводных лодок, находившихся на вооружении с 1930 по 1941 гг. Тип, серия (количество единиц, вступивших в строй до 22.06.41) Водоизмещение надводное, т Длина, м Скорость хода макс, надв./подв. ходами Дальность плавания наибольшая надв./подв.
10. «Академическое дело»
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма. 10. «Академическое дело»
«Академическое дело» или, как его называли еще, «платоновское дело», по имени академика С. Ф. Платонова, было одним из самых крупных дел ГПУ, наряду с «шахтинским процессом», делом «48-ми», процессом «промпартии» и др. Для жизни русской интеллигенции оно имело огромное значение, значительно большее, чем пышно разыгранный весной 1931 года «процесс меньшевиков», подробно освещенный в советской и заграничной печати. «Академическое дело» известно сравнительно мало, потому что ГПУ не вынесло его на открытый суд и решило судьбу крупнейших ученых в своих застенках. Скудные сведения о нем, проникавшие через лиц, привлеченных по этому «делу», и от близких, передавались каждый раз с такой опаской, были так отрывочны, что даже официальная часть, то есть самое обвинение, осталась в значительной мере неясной и противоречивой. Когда явится возможность представить это дело по документам и свидетельствам людей, непосредственно привлекавшихся по нему, оно займет место истинного некролога русской, особенно исторической, науки. Это будет одна из самых трагичных страниц в повести о русской интеллигенции. Я же могу говорить о нем только как случайный свидетель, со слов лиц, попадавших со мною в те же тюремные камеры, бывших со мною в этапе или в Соловецком концентрационном лагере. Кроме того, я связан тем, что могу передать только ту часть разговоров, по которым ГПУ не сможет установить, от кого я их слышал. Особенностью этого «дела» было прежде всего то, что оно оказалось «неудачным» для ГПУ.
Chapter XIV
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter XIV
What happened in the river De la Hacha. THESE four ships setting sail from Hispaniola, steered for the river De la Hacha, where they were suddenly overtaken with a tedious calm. Being within sight of land becalmed for some days, the Spaniards inhabiting along the coast, who had perceived them to be enemies, had sufficient time to prepare themselves, at least to hide the best of their goods, that, without any care of preserving them, they might be ready to retire, if they proved unable to resist the pirates, by whose frequent attempts on those coasts they had already learned what to do in such cases. There was then in the river a good ship, come from Carthagena to lade with maize, and now almost ready to depart. The men of this ship endeavoured to escape; but, not being able to do it, both they and the vessel fell into their hands. This was a fit purchase for them, being good part of what they came for. Next morning, about break of day, they came with their ships ashore, and landed their men, though the Spaniards made good resistance from a battery they had raised on that side, where, of necessity, they were to land; but they were forced to retire to a village, whither the pirates followed them.
Неолит
Неолит : период примерно с 9 000 г. до н.э. по 5000 г. до н.э.
Неолит : период примерно с 9 000 г. до н.э. по 5000 г. до н.э.
Chapter XIII
The voyage of the Beagle. Chapter XIII. Chiloe and Chonos Islands
Chiloe General Aspect Boat Excursion Native Indians Castro Tame Fox Ascend San Pedro Chonos Archipelago Peninsula of Tres Montes Granitic Range Boat-wrecked Sailors Low's Harbour Wild Potato Formation of Peat Myopotamus, Otter and Mice Cheucau and Barking-bird Opetiorhynchus Singular Character of Ornithology Petrels NOVEMBER 10th.—The Beagle sailed from Valparaiso to the south, for the purpose of surveying the southern part of Chile, the island of Chiloe, and the broken land called the Chonos Archipelago, as far south as the Peninsula of Tres Montes. On the 21st we anchored in the bay of S. Carlos, the capital of Chiloe. This island is about ninety miles long, with a breadth of rather less than thirty. The land is hilly, but not mountainous, and is covered by one great forest, except where a few green patches have been cleared round the thatched cottages. From a distance the view somewhat resembles that of Tierra del Fuego; but the woods, when seen nearer, are incomparably more beautiful. Many kinds of fine evergreen trees, and plants with a tropical character, here take the place of the gloomy beech of the southern shores. In winter the climate is detestable, and in summer it is only a little better. I should think there are few parts of the world, within the temperate regions, where so much rain falls. The winds are very boisterous, and the sky almost always clouded: to have a week of fine weather is something wonderful.
Предисловие
Побег из ГУЛАГа. Предисловие
«Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл — Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.» Анна Ахматова Книжка эта автобиографична, потому что только о себе я могу говорить, не подводя никого под тюрьму и ссылку, но моя судьба не отличается от жизни сотен и тысяч других интеллигентных женщин. Все мы с детства прошли большую школу, чтобы выработать в себе культуру, необходимую не только нам самим, но и стране, которой мы стремились служить своим трудом. Никто из нас враждебно не встретил революции и многие с воодушевлением отдавали все свои силы служению новому строю. И все же большинство из нас испытало общую участь: не только голод, когда нечем было накормить ребенка; гражданскую войну, когда некуда было спрятать его от пуль, — но и тюрьму и ссылку. Конечно, если специалистов, после того как их руками было создано все, что можно назвать достижениями революции, квалифицировали как «вредителей», то ничто не защищало нас от превращения в «жен вредителей». В этом была простая логика: чтобы ликвидировать интеллигенцию «как класс», нужно было уничтожить не только мужчин, но и женщин, а с ними и их ребят. Нас гнали общим путем бессмысленного, жестокого уничтожения. Террор, начавшийся три года назад, еще не кончен. Не знаю, кто может еще уцелеть. Знаю одно, что на воле и в тюрьме мы жили все одним желанием — сказать людям, каким путем пошла свобода в стране, которую многие считают страной будущего счастья человечества.
6. Судебно-медицинское исследование тела Рустема Слободина. Незаданные вопросы и неполученные ответы...
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 6. Судебно-медицинское исследование тела Рустема Слободина. Незаданные вопросы и неполученные ответы...
Судебно-медицинское исследование трупа Рустема Слободина осуществил 8 марта 1959 г. уже упоминавшийся в настоящем очерке эксперт областного Бюро СМЭ Борис Возрожденный, действовавший на этот раз без Лаптева, участника первых четырёх судебно-медицинских экспертиз. Фотография тела Рустема Слободина, сделанная в морге центральной больницы исправительно-трудового лагеря Н-240 в Ивделе. В акте зафиксирована следующая одежда, обнаруженная на теле покойного: чёрный х/бумажный свитер, под ним рубашка-ковбойка, застёгнутая на 3 пуговицы (манжеты обоих рукавов также застёгнуты), в левом накладном кармане которой находился паспорт на имя "Слободин Рустем Владимирович", деньги в сумме 310 руб. и авторучка с чернилами. Между свитером и ковбойкой оказались 2 войлочные стельки от ботинок, видимо, погибший сушил их, поместив под одежду. Под ковбойкой была надета тёплая, с начёсом трикотажная нательная рубашка, застёгнутая на 2 пуговицы, а под нею - синяя трикотажная майка с длинным рукавом. Нижнюю часть тела защищали от холода лыжные брюки, под которыми находились синие сатиновые тренировочные штаны, кальсоны с начёсом и сатиновые трусы.
2. Поездка к северным пунктам лагеря
Записки «вредителя». Часть IV. Работа в «Рыбпроме». Подготовка к побегу. 2. Поездка к северным пунктам лагеря
Итак, «Рыбпром» ГПУ решил командировать меня в «научную экспедицию» по обследованию своих промыслов, но предварительно я должен был два дня носиться по всем канцеляриям лагеря для выполнения бесчисленных формальностей и собрать целый ворох документов и удостоверений, с которыми и впредь требовалось немало возни. Первое — это был воинский железнодорожный билет, полученный по литере ГПУ. Второе — удостоверение на право ношения «вольной» одежды: в случае командировок за пределы лагеря заключенные отпускаются в своем платье, чтобы не привлекать внимания публики. Третье — командировочное свидетельство, написанное крайне односложно: «Ихтиолог, заключенный Чернавин, командируется в Северный район для исследования сроком на десять дней». Четвертое — подробная инструкция для производства работы, которую писал я сам, но на бланке «Рыбпрома», и которая была подписана начальником «Рыбпрома» Симанковым; из этой инструкции следовало, что я должен странствовать на лодке два месяца. «Неувязка» в этих двух последних документах была очевидна, но по правилам управления лагеря удостоверения на срок больше, чем десять дней, не выдаются, и они продляются на месте, после сношения с Кемью по телеграфу. В любом пункте, кроме того, начальник охраны мог задержать меня и отправить под конвоем обратно, если я покажусь ему подозрительным или просто не понравлюсь.
1. Арест
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма. 1. Арест
После опубликования постановления ГПУ о расстреле «48-ми» я не сомневался в том, что буду арестован. В постановлении о расстреле В. К. Толстого указывалось — «руководитель вредительства по Северному району» (это был мой ближайший друг); при таком же объявлении относительно С. В. Щербакова — «руководитель контрреволюционной организации в Севгосрыбтресте» (это был самый близкий мне человек из работников треста). Было очевидно, что спешно расстреляв «руководителей вредительской организации», далее будут искать «организацию», а так как никакой организации не было, то будут подбирать людей, наиболее подходящих для этого, по мнению ГПУ. В «Севгосрыбтресте», кроме Щербакова, был пока арестован только К. И. Кротов, который уже более полугода находился в тюрьме. Явно, что для «организации» этого было мало. Из оставшихся в «Севгосрыбтресте» специалистов, занимавших ответственные должности, было четверо, заведующих отделами: Н. Скрябин — заведующий планово-статистическим отделом, инженеры К. и П. — отделами техническим и рационализаторским, и я — научно-исследовательским. Главный инженер сменился в 1930 году и еще ничего не успел построить, так как ввиду беспрестанных изменений планов, строительных работ в 1930 году, в сущности, не было. Из кого ГПУ будет формировать уже объявленную «организацию» в «Севгосрыбтресте»? Несомненно, что меня должны взять в первую очередь: моя дружба с В. К. Толстым и С. В.
19. Кто убивал: значимые черты обобщённого портрета убийц на основании предполагаемой поведенческой модели
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 19. Кто убивал: значимые черты обобщённого портрета убийц на основании предполагаемой поведенческой модели
Что же можно сказать об убийцах, основываясь на зафиксированных следствием деталях преступления и сделанных выше выводах? Пойдём по порядку: - Убийцы не являлись членами группы Игоря Дятлова, в противном случае согласованные действия группы были бы исключены. Между тем, "дятловцы" отступали от палатки все вместе, в одном направлении и при сохранении, как минимум, голосового контакта. В дальнейшем мы видим согласованные действия под кедром и в овраге; - Убийц было немного - 2, максимум, 3 человека - поскольку эти люди испытывали явное затруднение с контролем всей группы туристов. Именно их неспособность полностью контролировать всю группу обеспечила Золотарёву и Тибо-Бриньолю возможность отделиться в самом начале нападения и сохранить одежду, обувь, головные уборы; - Убийцы были вооружены огнестрельным оружием, поскольку без него им не удалось бы добиться повиновения группы из 9 человек, располагавшей по меньшей мере 3 топорами, 5 ножами и 2 лыжными палками. Именно подавляющее силовое превосходство противника заставило по меньшей мере семерых взрослых, адекватных и достаточно опытных людей подчиниться совершенно диким на первый взгляд требованиям снять головные уборы, перчатки и обувь. Без огнестрельного оружия противник не смог бы подавить волю к сопротивлению до такой степени; обязательно началась бы групповая драка, свалка и на телах и одежде погибших появились бы связанные с этим специфические повреждения; - Убийцы явно выдавали себя не за тех, кем являлись на самом деле. Именно этим объясняется недооценка некоторыми членами группы степени угрозы, созданной этими людьми.
Часть II. Тюрьма
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма