6...И те, кто делал карьеру на крови
Председатель правления треста М. А. Мурашев был человек достаточно способный, чтобы схватывать «верхи», легко рассуждать о делах треста и производить на неосведомленных людей впечатление знающего человека. На самом деле это был человек пустой, для которого не существовало ничего, кроме собственной особы. Бывший рабочий, кровельщик, он в 1905 году был сослан в Кемь за участие в партии эсеров. Женился там на местной учительнице и, видимо, существовал за ее счет, пока не наступила большевистская революция. Тогда он записался в «партию», бросил Кемь и жену и поехал в Петроград делать карьеру. Он сразу получил крупное назначение заведующего водопроводом и канализацией Петрограда, но на чем-то поскользнулся и был послан в Мурманск для заведования рыбным делом, а с образованием «Севгосрыбтреста» назначен его председателем. Дела он не знал и не любил, считая, что для такого крупного человека, как он, это может быть только переходной ступенью к ответственной должности в «центре». Чтобы не сидеть в Мурманске, где жизнь очень тяжела и скучна, он всеми способами устраивал себе командировки в Петроград, в Москву, на курорты, где он лечился от ожирения, но главным образом за границу и пропадал там месяцами. Одна из сценок, разыгравшихся в Мурманске, очень типична для такой фигуры.
Его новая жена, не знаю, третья или четвертая, машинистка из берлинского торгпредства, должна была прибыть прямо из Германии на только что выстроенном траулере «Большевик». Это давало ей возможность привезти ворох контрабанды. Траулер встречали на пристани все мурманские власти, рабочие промысла и оркестр музыки. Мурашев, как председатель треста, поднялся на капитанский мостик и произнес речь, главный смысл которой заключался в том, что большевики сумели заставить немцев написать на траулере, который они строили для СССР, название «Большевик», и о том, какое грозное значение имеет это слово для Европы. Сам Мурашев сменил для этого торжественного случая свой обычный заграничный костюм и богатую шубу на старенькое пальто, но на палубе стояла заграничная машинистка и, можно сказать, выдавала его с головой.
— Кого встречаем, — посмеивались рабочие, — новый траулер или четвертую бабу?
— Третью, говорят тебе.
— Четвертую. Своих-то здесь баб не хватило.
Но если бы у него были только эти качества! Наилучшего работника, в честности которого он не сомневался, он готов был предать в любой момент, как предавал и интересы дела, лишь бы не повредить себе.
Заместители председателя правления, их за это время было два — Некрасов и Гашев, были тоже колоритны, хотя и в другом духе. Оба они были крестьяне Архангельской губернии, записавшиеся в партию после революции, оба малограмотные, оба пили запоем, оба служили в ГПУ, оба должны были представлять интересы Архангельского исполкома, то есть всячески стремились развить дело в Мурманске, чтобы вернуть его в Архангельск. Они совершенно не знали рыбного дела и по природной лености и не стремились его узнать. Усвоили зато одно — что через ГПУ можно добиться всего и что в служебных делах главное заключается в том, чтобы избегать ответственности.
Гашев дошел в этом до виртуозности: он выучился писать на бумагах — «на разрешение тому-то», и в делах треста можно найти деловую бумагу, на которой он, замещая в то время председателя треста в Петрограде, написал: «В мурманскую контору на разрешение», а через несколько дней, выехав в Мурманск и найдя там это дело нерешенным, сделал вторую надпись: «В Ленинград на разрешение», и отослал обратно. Единственный раз он решился сам проявить деятельность и сам написал телеграмму по следующему поводу.
У моторного бота «Коминтерн» лопнула крышка у, цилиндра мотора, и ее отослали для электросварки в Петроград. Беспокоясь о том, что бот стоит в бездействии, Гашев собственноручно начертал: «Телеграф, скоро или нет будет Коминтерну крышка». Телеграмма, конечно, послана не была, так как машинистка побежала к заведующему канцелярией, тот — к управляющему делами, который решился обратить внимание заместителя председателя правления на двусмысленность текста. Заместитель председателя был потрясен. Весь день он ходил по тресту, хватался за голову и громко вздыхал: «О, Господи!» и изрыгал непристойную брань по собственному адресу. Он хорошо представлял себе, сколько тяжких неприятностей пришлось бы ему пережить при обсуждении этого казуса в ГПУ, если бы телеграмма была послана.
Это был вообще комический и жалкий тип, если бы он не усвоил техники допросов и действий в «контакте» с ГПУ.
Трест многим ему обязан в своей гибели.
Таблица 7
Короли подплава в море червонных валетов. Приложение. Таблица 7. Плавбазы самоходные, блокшивы
Плавбазы самоходные, блокшивы Название Год постройки Назначение судна, как вспомогательного для пл Примечание «Березань», б. герм. п/х «Тюрингия», «Петербург» (93–21) 1879 Пбс, блокшив на ЧМ (20–31) 5177 т, 13,8 уз, воор. 6x75, 2x37 «Коммуна», б. «Волхов» 1915 Сс, пбс (22–48 ?) БМ. 2400 т, 10 уз «Красная Звезда», б. кл «Хивинец» 1906 Пбс (27–42) БМ 1360т, 13,5 уз, воор. 4x120, 2x47 «Красная Кубань», б. груз, п/х «Коста», «Инкерман» 1889 Пбс (36–41) ЧМ ? «Кронштадт» ? Пбс Днпл 24 ? БМ ? «Ленинградсовет» (24–57), «Петросовет» (22–24), «Верный» 1895 Пбс (21 -26, 41–44, 48–?) БМ 1287 т, 11 уз, воор. 8x75, 2x47, 2x37 «Мартын», б. мор. груз, п/х 1894 Пбс, мин. тр (18–20) КМ 860 т, 10 уз «Ока», тр 1912 Пбс УДнпл БФ (32–40) БМ 1982 т, 10 уз «Оланд», б. п/х «Ирма» 1913 Пбс Днпл 4 (14–18) БМ 2000 т, 9 уз, воор. 3 х 47. Взорвана на рейде Гангэ (1918) «Память Азова», б.
VI. «Сожги все»
Побег из ГУЛАГа. Часть 1. VI. «Сожги все»
Счастливых было пять — шесть лет. В 1925 году правительство «просчиталось» и не получило той массы хлеба, которую должно было доставить крестьянское хозяйство. Этот класс, трудолюбивый, но собственнический и упрямый, почувствовал себя хозяином земли, добытой революцией. Правительство сочло, что крестьяне стали поперек пути «развития социализма» и что их надо уничтожить как класс. Борьба, которую социалистическое правительство повело с основным огромным классом России, приняла такие ужасающие размеры, что картины «мировой бойни», как большевики называли мировую войну, потускнеют, если рядом с ними поставить образ разгромленного крестьянского народа. До городов докатывались только отзвуки, которые сказались грозно уже в 1929 году: ограничение питания, система карточек, непомерный рост цен на рынках, падение курса денег, исчезновение из обращения самых простых предметов, как бумага, стекла, гвозди, веревки, обувь, одежда, — всего. — Второй голод. Подохнуть бы, один конец! — говорили кругом. Возобновились массовые аресты, сначала так называемых «спекулянтов» и «валютчиков», то есть людей, у которых находили хотя бы более трех рублей серебром, не говоря уже о золотых вещах, как будто в этом была причина расстройства экономики, затем — «спецов».
Список иллюстраций
Короли подплава в море червонных валетов. Список иллюстраций
20. Последовательность событий на склоне Холат-Сяхыл в первом приближении
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 20. Последовательность событий на склоне Холат-Сяхыл в первом приближении
Попробуем нарисовать общую картину произошедшего на склоне Холат-Сяхыл в первом, так сказать, приближении. Около 15:00, возможно несколько позже, в момент окончания установки палатки, когда оставалось лишь закрепить на растяжках конёк крыши, группа Игоря Дятлова столкнулась с угрозой физической расправы, которая исходила от вооружённых огнестрельным оружием людей. На самом начальном этапе развития конфликта от группы "дятловцев" отделились Тибо-Бриньоль и Золотарёв, которые наблюдали за происходившим у палатки с некоторого удаления, не имея ни малейшей возможности повлиять на ситуацию. Вооружённые люди в силу неких особых причин не ставили перед собой задачу убить туристов немедленно и возле палатки - они рассчитывали "выморозить" группу, выгнав её на холод. С этой целью неизвестные потребовали, чтобы "дятловцы" сняли обвуь, рукавицы и головные уборы. Во время раздевания возникли пререкания, последовали ответные угрозы со стороны туристов и они, скорее всего, проявили пассивное неподчинение. Можно предполагать, что в эти минуты особенно активно демонстрировали возмущение девушки, спровоцировав первое, пока незначительное, применение силы со стороны нападавших. Косвенно на это указывают разрывы деталей одежды Зины Колмогоровой (рукав свитера). Тогда же мог получить сильные разрывы нижней части штанины и Георгий Кривонищенко (тех самых шаровар, что впоследствии будут обнаружены на теле Людмилы Дубининой). Возможно, возникшую заварушку Рустем Слободин использовал для того, чтобы напасть на одного из тех, кто грозил оружием.
1559 - 1603
From 1559 to 1603
From the end of the Italian Wars in 1559 to the death of Elizabeth I of England in 1603.
The pirates of Panama or The buccaneers of America
John Esquemeling : New York, Frederick A. Stokes company publishers, 1914
A true account of the famous adventures and daring deeds of Sir Henry Morgan and other notorious freebooters of the Spanish main by John Esquemeling, one of the buccaneers who was present at those tragedies. Contents
V. Гепеустовская волынка
Побег из ГУЛАГа. Часть 2. V. Гепеустовская волынка
При дневном свете городишко оказался еще меньше: если бы не мрачный дом ГПУ, все было бы мирно, сонно, местами даже красиво, особенно там, где виден изрезанный бухтами глубокий залив. Здесь говорится — губа. Но Север — безнадежный. Одни болота и граниты. Пришли в комендатуру: узкий коридорчик, дощатая переборка, в ней окошко, как на Шпалерке, в помещении для передач, только все меньше. За окошком сидит здоровенный детина — гепеуст... Рожа круглая, сытая, румяная, сам толстый и такой же нахальный, как все. — Как мне получить разрешение на свидание с таким-то? — называю ему фамилию, надеясь, что он скажет, что разрешение для него уже есть. — Стол свиданий, — отвечает он, ни о чем не справляясь. — Но муж писал мне, что хлопочет о свидании, может быть, разрешение уже есть. — Стол свиданий. Щелк, окошко захлопывается. Не у кого даже спросить, где этот «стол свиданий». Выходим на улицу. Кто-то проходит мимо, но все похожи на заключенных, а с ними разговаривать нельзя, еще наделаешь им беды... Идем в управление ГПУ. Не поймешь, куда войти. Наконец, попадается гепеуст. — Скажите, где стол свиданий? — Второй этаж, — буркнул он на ходу. — Как же туда попасть? — кричу ему вдогонку. Махнул рукой — за угол дома. Верно. Нашли вход в канцелярию; окошечко, надпись: «Стол свиданий». Очередь: две пожилые интеллигентки, баба с грудным ребенком, которого она держит под полушубком, и дама в котиковом манто.
Глава 11
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 11
Возвратившись в город после двухмесячного отсутствия, я смотрел на Петроград глазами постороннего. Впечатление было безрадостным и мрачным. В морозные мартовские дни Петроград выглядел шумным, необузданным, румяным парнем, полным сил и эгоистических надежд. Знойным, душным августом Петроград казался истасканным, преждевременно состарившимся человеком неопределенного возраста, с мешками под глазами и душой, из которой подозрения и страхи выхолостили отвагу и решимость. Чужими выглядели неопрятные здания, грязные тротуары, лица людей на улицах. Обескураживало больше всего то, что происходившее в Петрограде выражало состояние всей страны. В последние годы старого режима Россия начала скольжение по наклонной плоскости. Мартовская революция высвободила силы, повлекшие страну дальше вниз. Она вступила в последнюю стадию падения. Заключительный этап распада пришелся на период между маем и октябрем 1917 года. В это время главным актером на политической сцене был Керенский. Как государственный деятель и лидер страны он был слишком ничтожен, чтобы влиять на ход событий. Сложившимся за рубежом мнением о значимости своей персоны он обязан рекламе. Представители союзнических правительств и пресса связывали с ним последнюю надежду на спасение России. Чтобы подбодрить себя, они представляли Керенского сильным, энергичным, умным патриотом, способным повернуть вспять неблагоприятное течение событий и превратить Россию в надежного военного союзника. Однако образованные люди России не обманывались. В начале марта рассказывали о первом дне пребывания Керенского на посту министра юстиции.
843 - 1095
С 843 по 1095 год
Поздний период Раннего Средневековья. От Верденского договора в 843 до Клермонского собора в 1095.
11. Будни следствия
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма. 11. Будни следствия
Постепенно следователь стал вызывать меня на допросы раз в неделю или раз в десять дней, держал четыре-пять часов, каждый раз уговаривал меня сознаться и грозил расстрелом, но делал это все более вяло. Видимо, ничего нового он придумать не мог, а принимать более энергичный нажим почему-то не входило в его планы. Для меня не было сомнения, что эти допросы нужны следователю не для дела, а чтобы отбыть положенное число часов на службе, «за работой». Он, видимо, скучал и несколько оживлялся только при угрозах расстрелом. Иногда он предлагал мне изложить какую-нибудь «техническую деталь», как он выражался, то есть дать расчет улова рыбного траулера за год, соображения относительно рыбных отходов, возможности производства из них рыбной муки и т. д. Сам он в это время лениво просматривал газету. Я говорил, намеренно усложняя деталями, нисколько не заботясь о точности, уверенный, что он не понимает и половины моих слов, что следить за ходом моего изложения вопроса он не в состоянии, и что это вообще никакого значения ни для кого не имеет. Отдельные его реплики убеждали меня в этом вполне. Иногда я видел, как он дремлет, прикрывшись от меня газетой. Я пробовал умолкать — он просыпался. — Ну-с, продолжайте. Мне приходилось возобновлять бесцельное словоизвержение. Наблюдая его, я стал постепенно практиковаться в том, чтобы вносить изменения в направление этих допросов. Например, говоря о рыбных отходах, я начинал рассказывать, какие рыбы водятся в Баренцевом море, стремясь поразить его воображение какими-нибудь необыкновенными особенностями.
17. Аресты в Москве
Записки «вредителя». Часть I. Время террора. 17. Аресты в Москве
Во всем чувствовалась подготовка к каким-то событиям. Коммунисты и спецы, близкие к коммунистам, занимавшие видные посты в рыбной промышленности, бежали из Москвы. Еще весной В. И. Мейснер, бывший начальник «Главрыбы», человек, близкий к большевикам, больше коммунист, чем сами коммунисты, «по собственному желанию» оставил место директора Научного института рыбного хозяйства в Москве и уехал в экспедицию на Каспийское море. Член правления «Союзрыбы», коммунист М. Непряхин, неожиданно ушел из «Союзрыбы». Крышев, коммунист, бывший старшим директором рыбной промышленности с самого начала революции, также уехал из Москвы. Заместитель директора Института рыбного хозяйства, так называемый «Костя» Сметанин, спешно устроил себе командировку за границу. Что-то чуяли эти люди или, вернее, что-то знали о готовящейся гибели их товарищей, и чья-то заботливая рука отводила их от места, предназначенного к обстрелу. Перед уходом Крышев успел напечатать в «Известиях» 2 августа 1930 года интервью, явно предназначенное для ГПУ, в котором, не называя, но достаточно прозрачно намекая, доносил на М. А. Казакова, обвиняя его в потворстве частновладельческому промыслу и в том, что, проводя охранительные мероприятия по лову рыбы, он злостно препятствовал развитию рыбной промышленности. Крышев знал, что в советских условиях ответить на такую клевету невозможно и что она может быть очень опасной. Действительно, обе эти вины были представлены ГПУ как факты «вредительства», и М. А. Казаков был расстрелян.
Список иллюстраций
Борьба за Красный Петроград. Список иллюстраций