Глава 25
В августе 1919 года верховное командование красных решило покончить с Северо-западной армией, которая в это время приблизилась на опасное расстояние к Петрограду. На позициях красных за линией фронта наблюдались признаки повышенной активности, пленные сообщали о ежедневном прибытии на фронт свежих красных дивизий. Мы ожидали крупного наступления каждое утро и пытались предотвратить главный удар. Но еще до того, как красные выбрали время для его нанесения, мы получили приказ штаба о всеобщем отступлении.
Большинство железнодорожных путей и шоссе между Петроградом и границей Эстонии тянулись по прямой линии с востока на запад, но по каким-то непонятным причинам было приказано оставить главные пути и отступать в юго-западном направлении. Лишь бронепоезда были вынуждены двигаться на запад по основному пути на Ямбург, нам дали указания обеспечивать их свободное прохождение до тех пор, пока последняя воинская часть не перейдет железнодорожное полотно с севера.
Во время отступления нервозность всегда достигает апогея, все становится возможным, когда войска перемещаются по проселочным дорогам в стороне от известных им ориентиров. Когда белые пехотинцы отступили за железнодорожные пути, противник совершил рывок вперед вдоль прибрежного шоссе, тянувшегося параллельно железной дороге. На другой день мы все еще находились на расстоянии примерно 50 миль к востоку от Ямбурга и стояли перед угрозой быть отрезанными от своей базы. Наступление красных неуклонно набирало темп, линии коммуникаций стали ненадежны, никто не знал, какие участки железной дороги еще оставались под защитой белой пехоты.
Ранним утром я корректировал из окопа артиллерийский огонь, когда получил указание немедленно вернуться на бронепоезд. С учетом того, что телефонисты медленно сворачивали провода, наше возвращение заняло два часа. Как только мы сели на бронепоезд, он тронулся. Я занял свое место в наблюдательной кабине. Командир выглядел усталым и встревоженным.
– Пока вы отсутствовали, к нам доставили важного пленника, – сообщил он. – Он офицер и располагает ценной информацией относительно дислокации красных войск. Нам придется доставить его в штаб в Ямбурге, а затем мы сможем вернуться на фронт. Но на этот раз я расставлю наши посты в самых важных местах железнодорожного пути, с тем чтобы противник не пересек его без нашего ведома.
Примерно в 8 милях к западу мы заметили, как через пути движется полк белых. Наш бронепоезд остановился. Мы узнали от пехотных офицеров, что красные патрули следуют за нами на небольшом расстоянии. После этого бронепоезд ехал несколько миль по лесистой местности без признаков какой-либо активности вокруг. Я невольно перевел взгляд на верхушки деревьев к северу, пытаясь угадать, что за ними скрывается.
Через равные отрезки пути мы высаживали небольшие группы солдат с пулеметом, перед которыми ставилась задача внимательно наблюдать за окружающей местностью и удерживать свои позиции до возвращения бронепоезда. В 12 милях от Ямбурга мы встретили дрезину с двумя железнодорожниками. Командир обрадовался.
– Вот что нам нужно! – воскликнул он и повернулся ко мне: – Пехота нуждается в нашей поддержке, дальше мы не поедем. Я оставлю здесь последний пост и вернусь на фронт. Вы доставите пленника в Ямбург на дрезине. После этого возвращайтесь на этот пост и дожидайтесь нас. Уверен, что комендант Ямбурга обеспечит вас каким-нибудь средством транспорта. Удачи!
Как только мы с пленным взобрались на дрезину, бронепоезд тронулся в обратный путь. Я украдкой следил за своими спутниками. Оба железнодорожника выглядели угрюмыми и хмурыми, между тем пленник – высокий мужчина в длинной кавалерийской шинели до пят – был молчалив и скован. Хотя с каждой милей мы приближались к армейской базе, чувство опасности по мере удаления бронепоезда возрастало. Однако, несмотря на мои дурные предчувствия, мы добрались до пункта назначения без приключений.
Сонный, провинциальный Ямбург теперь пребывал в волнении. На улицах толпились солдаты, длинные вереницы фургонов с ранеными и ящиками боеприпасов медленно двигались к мосту через Лугу. Широкая площадь перед вокзалом напоминала армейский лагерь. Я чувствовал себя взволнованным и потерянным в беспокойном море людей. Понадобилось несколько часов, чтобы найти штаб. К тому времени, когда я передал пленного и вернулся на станцию, стемнело.
После нескольких безуспешных попыток разыскать коменданта я наконец нашел его в кабинете. Это был жилистый нервный полковник, осаждаемый бесконечными запросами и отчаянно стремившийся навести хоть видимость порядка среди общего хаоса. Когда я объяснил ему, зачем пришел, он воздел обе руки к потолку и воскликнул:
– О боже! Это сумасшедший дом… Вам известно, что противник подошел к городу на расстояние 10 миль? А вы просите у меня транспортное средство для поездки в тыл противника!..
– Полковник, мне известно, что наш бронепоезд находится в 40 милях к востоку отсюда, мне приказано вернуться как можно скорее.
– Вы можете добираться до своего бронепоезда любым способом! Я слишком занят наведением порядка в этом бардаке, чтобы еще заниматься вами!
Я выбрался из переполненного кабинета и пошел в восточном направлении. Товарное депо бурлило и шумело. Маневровые паровозы формировали длинные составы товарняка. Я был то ослеплен их огнями, то погружался в кромешную тьму. Оставляя шум и гам позади, я шел по путям, пока не добрался до окраины города. По обеим сторонам железнодорожного полотна на насыпи горели костры, вокруг которых располагались солдаты. Пламя причудливыми красными бликами плясало на их лицах.
Дойдя до последнего поста, за которым начиналось темное безмолвие, я остановился, чтобы расспросить патруль о дальнейшем пути. Молодой лейтенант, лежавший на земле, отвечал на мои вопросы, не меняя положения:
– Мне кажется, вам не удастся дойти до вашего бронепоезда. Насколько мне известно, мы последний патруль. Между нами и противником больше никого нет, но это меня беспокоит меньше всего: мы шли без передышки три дня, и гвозди в этих новых сапогах сделали в моих подошвах такие дыры, что я рад остановке.
Я поколебался долю секунды, затем взобрался на насыпь и продолжил свой путь на восток: казалось, не было ничего хуже той тревожной неопределенности, которую я оставлял позади. Я отошел не так далеко, когда из-за туч показалась луна и осветила окрестности каким-то фантастическим серебристо-зеленым светом. Стальные рельсы словно бежали вдаль, а в противоположность им темные кроны деревьев, нависавшие по обеим сторонам рельсов, выглядели устрашающе.
В одиночестве, лунном свете и тишине мое воображение здорово разыгралось. Мрачные тени возникали то там, то тут среди деревьев, снова и снова мне казалось, что вижу крадущиеся фигуры, которые на самом деле вблизи оказывались кустами. В голове роились мысли о том, какую удобную цель я представляю собой, шагая по насыпи. Я попытался идти по лесу, но одежда цеплялась за ветки деревьев, и это мешало движению. Под ногами трещал хворост, казалось, что каждый мой шаг слышится на километры. Я попробовал спуститься к железнодорожному полотну, но обнаружил, что преодолевать у основания насыпи грязь и высокую траву еще труднее. Тогда я снова вернулся на пути, и меня опять охватила паника.
Но по мере того как я преодолевал километр за километром, нервное напряжение сменялось усталостью. Ружье казалось тяжелее, чем обычно, пояс с боеприпасами впивался в кожу, как я его ни поправлял. Под-ходя к каждому переезду, я пристально вглядывался вперед в надежде увидеть признаки присутствия людей с бронепоезда, но никого не замечал. Меня одолевали дурные предчувствия: может, командиру пришлось изменить свои планы и ликвидировать череду постов. Сомнения ослабляли мою решимость, ночное путешествие казалось бесцельным. Я заставлял себя идти дальше, причем по-ребячески старался перешагивать через шпалу, не теряя равновесия.
Закончилось все неожиданно. Впереди лес подступал к насыпи все ближе, пока не образовалась узкая теснина. Неподалеку находился переезд с просеками между деревьев, выходившими к путям. На одной из них виднелась в полкорпуса фигура человека. На этот раз я не мог ошибиться: человек стоял неподвижно, а дуло его ружья, опиравшегося на ветку дерева, было направлено на меня.
Меня пронзило болезненное ощущение, будто кто-то нанес мне под дых неожиданный удар. Ноги дрожали, но я инстинктивно продолжал движение вперед. Ужасно хотелось быстро спрыгнуть с насыпи или лечь на шпалы и, сняв ружье, приготовиться к ответному удару. Однако здравый смысл подсказывал, что незнакомец успеет выстрелить, как только я двинусь. Единственный шанс давали невозмутимость и спокойствие.
Незнакомец стоял не более чем в ста шагах от меня. Мои ноги отяжелели, стали словно свинцовые, напрягся каждый нерв. Расстояние между нами сократилось уже до пятидесяти шагов… Голос незнакомца заставил меня вздрогнуть, а мое сердце – радостно забиться:
– Это ты, гардемарин?
Солдат с бронепоезда! Наконец-то я добрался до поста. Когда подошел к месту, где стоял солдат, колени просто подгибались. Никогда прежде я не испытывал такого животного страха.
Через несколько минут я овладел собой достаточно для того, чтобы выслушать рапорт сержанта. Одиннадцать солдат с двумя пулеметами провели весь день без эксцессов. Они не встречались с противником, но и ничего не слышали о бронепоезде.
Как только рассвело, я пошел проверить три поста, установленные сержантом к востоку, западу и северу от станции. Места он подобрал хорошо, обзору впереди ничто не мешало.
Я вернулся в депо, но, хотя меня и клонило ко сну, расслабляться было опасно. Предыдущей ночью солдаты съели свои пайки, и еды больше не осталось. Мы сели на траву спиной к деревьям и стали ждать.
Первый тревожный момент наступил, когда солнце поднялось уже высоко. С поста к северу прибежал наблюдатель и сообщил, что заметил кого-то, идущего по лесу. Мы установили на позициях два пулемета и приготовились к бою. Очень скоро среди деревьев показался строй из 70–80 солдат и стал пересекать просеку в нашем направлении. На них была матросская форма, и мы знали, кто они такие. Заработал наш пулемет, и солдаты скрылись за кустами. После нескольких пулеметных очередей снова установилась тишина.
Два-три часа мы лежали прямо на земле, ожидая очередной атаки, затем появился наблюдатель с восточного поста с сообщением, что недалеко от депо железную дорогу пересекают строем люди. Очевидно, противник менял направление атаки, и, чтобы встретить его, мы установили пулеметы на позициях с восточной стороны. На этот раз матросы отказались атаковать открыто, но вели непрерывный ружейный огонь. То ли они переоценили нашу численность, то ли пытались отвлечь наше внимание. Когда солнце стало клониться к западу, оправдались мои худшие опасения. С западного поста поступило сообщение, что дорога на Ямбург перекрыта. К этому времени я был уверен, что с бронепоездом случилась какая-то беда. Чтобы приободрить солдат, которые стали проявлять беспокойство, я сказал им, что под покровом темноты мы оставим свою позицию и уйдем на юг. Но как раз в то время, когда мы приготовились сделать бросок через железную дорогу, до нашего слуха снова донесся шум.
Мы услышали отдаленное громыхание и гудение стальных рельсов – с востока приближался бронепоезд. Когда вагоны поравнялись с вражескими цепями, бронепоезд остановился и стал обстреливать из пулеметов лес по обеим сторонам от дороги. Через десять минут мы благополучно сели в вагон.
Я явился к командиру, который, бросив на меня быстрый взгляд, сказал:
– Мы проведем ночь в Ямбурге. Идите отдыхайте!
Покачивание вагонов в сочетании с неожиданно обретенной безопасностью оказывали на меня успокаивающее воздействие. Я сразу почувствовал, что в течение 48 часов не смыкал глаз и за это время прошел минимум 30 миль без еды. Я проковылял вдоль поезда, нашел хлеб, откусил от него кусок и лег спать в свою койку.
Вернувшись к нормальной жизни, я утратил чувство места и времени. Бронепоезд больше не двигался, но снаружи слышался ужасный шум: строчили пулеметы, кричали солдаты, раздавался звон разбитого стекла. Я пробежал в конец вагона, спрыгнул на землю и мгновенно узнал знакомые очертания вокзала Ямбурга. Когда я добежал до паровоза, бронепоезд пришел в движение. Я взобрался по лестнице в наблюдательную кабину и увидел через плечо сотни людей, бегущих через широкую площадь в нашем направлении. Некоторые из них спотыкались и падали – все пулеметы бронепоезда работали без устали.
В кабине я обнаружил командира, который резко выкрикнул:
– Красные прибыли раньше, чем мы их ждали! Вы спали 24 часа!
Наш бронепоезд был последним воинским подразделением белых, покинувшим Ямбург. Как только мы доехали до западного берега Луги, раздались несколько глухих взрывов: саперы взорвали железнодорожный мост.
Через несколько дней Красная армия форсировала реку, но темп ее наступления был утрачен, и последующие недели боевая активность спала. Бои сменились нудной окопной жизнью. В распоряжении Северо-западной армии осталась лишь узкая полоса земли между линией фронта и эстонской границей: за нашей спиной оставалась Нарва.
Глава XIX
Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Глава XIX. Австралия
Экскурсия в Батерст Вид лесов. Группа туземцев Постепенное вымирание коренных жителей Зараза, происходящая от общения со здоровыми людьми Голубые горы Вид грандиозных долин, похожих на заливы Их происхождение и образование Батерст, повсеместная вежливость низших классов населения Состояние общества Вандименова Земля Хобарт-Таун Полное изгнание коренных жителей Гора Веллингтон Залив Короля Георга Унылый вид местности Болд-Хед, известковые слепки ветвей деревьев Группа туземцев Прощание с Австралией 12 января 1836 г. — Рано утром мы понеслись под легким ветерком ко входу в бухту Джексон. Мы ожидали увидеть зеленую местность с разбросанными по ней красивыми домами, а вместо этого вытянувшийся по прямой линии желтоватый береговой обрыв вызвал в памяти побережье Патагонии. Только одинокий маяк, выстроенный из белого камня, говорил нам о близости большого, людного города. Мы вошли в гавань, и оказалось, что она красива и просторна, а ее обрывистые берега сложены горизонтально напластовавшимся песчаником. Почти ровная местность покрыта отдельными низкорослыми деревцами, свидетельствующими о лежащем на этой стране проклятии бесплодия. Но с продвижением в глубь страны картина улучшается: по отлогому берегу там и сям разбросаны красивые виллы и хорошенькие коттеджи. Двух- и трехэтажные каменные дома в отдалении и ветряные мельницы на берегу, у самой воды, указывали на близость столицы Австралии. Наконец, мы бросили якорь в Сиднейской бухте. В маленькой бухте стояло множество больших кораблей, а сама она была окружена товарными складами.
XVI. Агония
Побег из ГУЛАГа. Часть 3. XVI. Агония
Муж ничего не поймал в реке, но отдохнул, и мы решили двинуться дальше. Это была ужасная ошибка. Надо было еще раз все обследовать и обдумать, а мы легкомысленно поверили в то, что за шалашом пойдет чуть ли не колесная дорога. Признаки сразу были скверные: тропа стала суживаться, теряться в береговых зарослях ольхи, опять появляться и снова исчезать в болоте, которое каждый обходил по-своему. Мыкались мы зря и заночевали буквально на островке, посреди не виданных еще по величине болот. Перед нами на запад расстилалось изумрудное море трясины, к которому никак нельзя было подступиться. Оно оттерло нас от реки и продолжало уводить к югу. Очень хотелось вернуться к шалашу: не верилось, что тот чудный лес, с набитыми дорожками, был случайностью. Где-то мы сделали ошибку. Возможно, что мы вернулись бы, но нас обманули лошадиные следы, которые во множестве появились на возобновленной тропинке. Следы были свежие, лошадь кованая, казалось, что только что проехал лесничий. Но, в конце концов, тропа привела нас к новому болоту и канула, как в воду. Мы не подозревали, что финны пускают лошадей, как оленей, пастись в леса, что это они, бродя как попало, а иногда и следуя случайной тропой, создавали нам ложную уверенность в том, что здесь кто-то ездил верхом. Только когда склон отвернулся к юго-востоку, и путь наш оказался совершенно абсурдным, нам ничего другого не оставалось, как искать кратчайшего пути назад. Но непрерывные болота так сбили ноги мне и сыну, что теперь мы едва шли, а заночевать пришлось далеко от шалаша. Муж выбрал для ночлега просеку, и всю ночь жег фантастический костер из целых деревьев, оставшихся не вывезенными.
11. Финал поисковой операции: обнаружение тел Людмилы Дубининой, Семёна Золотарёва, Александра Колеватова и Николая Тибо-Бриньоля
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 11. Финал поисковой операции: обнаружение тел Людмилы Дубининой, Семёна Золотарёва, Александра Колеватова и Николая Тибо-Бриньоля
Весь апрель 1959 г. поисковая группа в районе Холат-Сяхыл продолжала проверять лавинными зондами постепенно уменьшавшийся снежный покров как в лесах долины Лозьвы, так и по берегам её притоков. Вдоль самой Лозьвы поисковики обследовали более 1 км. Поиск оказался безрезультатен. Напрашивался вроде бы единственный в этой ситуации вывод - ненайденные покуда члены туристической группы покинули район Холат-Сяхыл и в течение того времени, пока могли сохранять активность, ушли на несколько километров. Подобное предположение косвенно подтверждалось тем соображением, что без вести отсутствующие туристы должны были быть одеты гораздо лучше тех, кого уже удалось отыскать (на эту мысль наводил примерный подсчёт гардероба группы и его распределение между участниками похода, ведь вся одежда погибших и вещи, найденные в палатке, были в точности описаны и учтены !). Однако о том, в каком направлении могли уйти отсутствующие, никто из поисковиков ничего сказать не мог. Логичным представлялось их движение оставшихся к лабазу, однако лабаз-то остался нетронут! Трудно сказать, в каком направлении стала бы развиваться поисковая операция дальше, если бы в начале мая не начались странные находки. В районе кедра, подле которого в своё время были найдены погибшие Кривонищенко и Дорошенко, из-под тающего снега стали выступать обломанные еловые ветки, до того скрытые от глаз поисковиков. Ветки эти располагались не хаотично, а словно образовывали своеобразную тропу в юго-западном направлении. Выглядело это так, словно в том направлении протащили волоком несколько молодых ёлочек, срубленных у кедра.
Глава XIV
Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Глава XIV. Чилоэ и Консепсьон. Сильное землетрясение
Сан-Карлос, Чилоэ Извержение Ocopno одновременное с извержением Аконкагуа и Косегуины Поездка в Кукао Непроходимые леса Вальдивия Индейцы Землетрясение Консепсьон Сильное землетрясение Трещины в горных породах Вид разрушенных городов Почерневшее и бурлящее море Направление колебаний Перекос камней в зданиях Огромная волна Устойчивое поднятие суши Область, охваченная вулканическими явлениями Связь между подъемлющей и эруптивной силами Причина землетрясений Медленное поднятие горных цепей 15 января мы вышли из гавани Лоу и через три дня бросили якорь вторично в бухте Сан-Карлос на Чилоэ. Ночью 19-го числа мы видели вулкан Осорно в действии. В полночь вахтенный заметил нечто вроде большой звезды, которая постепенно увеличивалась в размерах часов до трех и тогда явила собой великолепное зрелище. Через подзорную трубу мы видели, как какие-то темные тела непрерывно взлетали кверху одно за другим и падали вниз среди огромного ярко-красного зарева. Свет его был настолько силен, что оставлял длинное и яркое отражение в воде. Большие массы расплавленного вещества, по-видимому, очень часто извергаются кратерами в этой части Кордильер. Меня уверяли, что во время извержения Корковадо выбрасывает вверх огромные массы, и видно, как они взрываются в воздухе, принимая разнообразные фантастические формы, например деревьев; размеры их, должно быть, колоссальны, ибо их можно разглядеть с возвышенности за Сан-Карлосом, отстоящей не меньше чем за 93 мили от Корковадо.
Proistoria.org : History of the World
History of the World. Texts. Images. Contents in English, French, Russian and some other languages
VIII. Белочкин дом
Побег из ГУЛАГа. Часть 3. VIII. Белочкин дом
Вдруг что-то зашуршало наверху в ветках. — Мама, смотри, это белочка. Быстро и уверенно белка спустилась вниз, озабоченно оглядывая нас совсем близко. Она наблюдала всю операцию. — Это твой дом, правда? — сказал мальчик, забывая свою тревогу. — Ты тут хозяйка, правда? Ну, ничего. Мы скоро уйдем. Белочка пододвинулась еще ближе и, потряхивая хвостом, разглядывала нас своими черными блестящими глазками. — Мама, это очень хорошо, что белочка к нам пришла? — Да, конечно. — Почему? — Потому что это значит, что она не напуганная, и что здесь нет людей близко. — А собак? — Нет, спи, ты — белочкин гость! — Мы назовем это место «Белочкин Дом», правда? Мальчик совсем повеселел и заснул, а белка так спокойно, как только может быть в природе, где нет человека, исчезла по веткам наверх. Трава, деревья, животные и птицы — все жили своей чистой и спокойной жизнью.
5000 г. до н.э. - 3300 г. до н.э.
С 5000 г. до н.э. по 3300 г. до н.э.
Переходный период между Неолитом и Бронзовым веком: медь уже используется в некоторых регионах, но в повседневном использовании нет настоящих бронзовых сплавов.
Chapter IX
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter IX
The origin and descent of Captain Henry Morgan His exploits, and the most remarkable actions of his life. CAPTAIN HENRY MORGAN was born in Great Britain, in the principality of Wales; his father was a rich yeoman, or farmer, of good quality, even as most who bear that name in Wales are known to be. Morgan, when young, had no inclination to the calling of his father, and therefore left his country, and came towards the sea-coasts to seek some other employment more suitable to his aspiring humour; where he found several ships at anchor, bound for Barbadoes. With these he resolved to go in the service of one, who, according to the practice of those parts, sold him as soon as he came ashore. He served his time at Barbadoes, and obtaining his liberty, betook himself to Jamaica, there to seek new fortunes: here he found two vessels of pirates ready to go to sea; and being destitute of employment, he went with them, with intent to follow the exercises of that sort of people: he soon learned their manner of living, so exactly, that having performed three or four voyages with profit and success, he agreed with some of his comrades, who had got by the same voyages a little money, to join stocks, and buy a ship. The vessel being bought, they unanimously chose him captain and commander. With this ship he set forth from Jamaica to cruise on the coasts of Campechy, in which voyage he took several ships, with which he returned triumphant. Here he found an old pirate, named Mansvelt (whom we have already mentioned), busied in equipping a considerable fleet, with design to land on the continent, and pillage whatever he could.
Upper Paleolithic by Zdenek Burian
Zdenek Burian : Reconstruction of Upper Paleolithic daily life
Cro-Magnons, early modern humans or Homo sapiens sapiens (50 000 - 10 000 years before present). Reconstruction of Upper Paleolithic daily life by Zdenek Burian, an influential 20th century palaeo-artist, painter and book illustrator from Czechoslovakia. The images represent an artistic rendition of the ideas used to circulate in the middle of 20th century: what was it like for European early modern humans or Cro-Magnons to live during the last Ice Ages (from about 40 000 to 12 000 years before present). Some of the concepts are put in doubt today, some are still retaining their value.
Глава 29
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 29
Впервые за шесть лет мы оказались в городе, не изувеченном обезображивающими шрамами. Обильная зеленая листва парков и веселая суета на улицах превращали Копенгаген в волшебную сказку. После нескольких лет, проведенных среди людей, которые постоянно испытывали голод и неопределенность, датчане показались нам фантастическими существами из другого мира. Мы с изумлением смотрели на ухоженных мужчин, праздно прогуливающихся вдоль тротуаров, глазели на беззаботных элегантных женщин и на детей, оглашавших улицы громким смехом. Мы не верили своим глазам и чувствам. Но еще удивительнее было их отношение к нам. Несколько лет нас преследовали так долго и неотступно, что каждого постороннего человека мы невольно воспринимали с опаской, как потенциального противника. Уже наутро все датские газеты отвели целые колонки рассказам о нас и нашем корабле. Сначала нас обеспокоили толпы людей, собравшиеся у перил набережной и наблюдавшие, как мы драили палубу и наводили чистоту на корабле. Но не было нужды знакомиться с датчанами близко, чтобы сразу же почувствовать их расположение, и эта атмосфера дружественности оказывала на нас ошеломляющее впечатление. На другой день мы не имели отбоя от посетителей и приглашений. В Копенгагене было много русских – большей частью семьи, которые во время революции находились за рубежом. Они распахнули для нас двери своих домов и буквально состязались друг с другом в гостеприимности.
Таблица 5
Короли подплава в море червонных валетов. Приложение. Таблица 5. Средства наблюдения и связи подводных лодок
Средства наблюдения и связи подводных лодок Наименование, система Основные характеристики Примечание Перископ Оффичио-Галилео Длина 17,5–18,5 футов Устанавливался на пл т. «АГ» Перископ американский Длина 22 фута Установлен на пл «АГ-24» Перископ варшавской фирмы Фосса Диаметр трубы 100 мм по всей длине. Слабая светосила Устанавливался на пл т. «Касатка» Клептоскоп. Оптический завод Герца Короткий перископ, устанавливавшийся в крышке рубки и выдвигавшийся на 2 м. Имел наружное шаровое стекло с грибовидной крышкой Устанавливался на пл т. «Касатка» Перископ Герца Устанавливался на пл почти всех типов Перископ атаки (ПА) Имел оптическую длину 7,5, 8,5 и 9 м, пределы обзора по горизонту — 360°, по вертикали от — 10° до +20°, пределы измерения дистанции 2,5–60 каб, общий вес — 480–565 кг Устанавливался на всех новых пл кроме т. «М» Зенитный перископ (ПЗ) Имели оптическую длину 7, 7,5; 8,5 и 9 м, пределы обзора по горизонту — 360°, по вертикали от — 5° до +90°, пределы измерения дистанции 2,5–60 каб, общий вес — 475–579 кг Устанавливался на всех новых пл. На пл т.
Глава 7
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 7
События, потрясавшие своей значительностью, быстро следовали одно за другим: восстание в Петрограде, образование Временного комитета Думы, отречение царя, создание первого Временного правительства, официальное признание союзников. Пока происходили эти события, их реальную значимость было невозможно оценить, но быстрота, с которой они сменялись, порождала новую надежду. Подавляющее большинство россиян не особенно опасались будущего, поскольку определенные факты мешали оценить подлинные масштабы опасности. Несостоятельность, которую обнаружил старый режим в последние годы, оставила столь глубокий след в памяти большинства населения, что, казалось, любая перемена станет благом. Находились люди, для которых Россия после отречения царя и краха традиционной монархии утратила всякий смысл, но их было так мало, что они не оказывали сколько-нибудь существенного влияния на общие настроения. Большинство россиян стали привыкать к мысли, что перемены неизбежны, и это пассивное восприятие революции объясняет поразительно малое число ее жертв. Лишь две вспышки насилия повлекли серьезные потери. Одна из них связана с уничтожением полиции Петрограда. Полицейские с пулеметами были размещены в стратегических пунктах города для рассеивания толп. Лишенные связи с руководящим центром, не способные контролировать положение и предоставленные самим себе, они оставались на своих постах до конца. Когда у полицейских кончились боеприпасы, они подверглись нападению толп. Их вытаскивали на улицы и забивали до смерти. Не пощадили и тех сотрудников полиции, которые находились в отпуске и не участвовали в уличных боях.