Chapter XV
Captain Morgan leaves Hispaniola and goes to St. Catherine's, which he takes.
CAPTAIN MORGAN and his companions weighed anchor from the Cape of Tiburon, December 16, 1670. Four days after they arrived in sight of St. Catherine's, now in possession of the Spaniards again, as was said before, to which they commonly banish the malefactors of the Spanish dominions in the West Indies. Here are huge quantities of pigeons at certain seasons. It is watered by four rivulets, whereof two are always dry in summer. Here is no trade or commerce exercised by the inhabitants; neither do they plant more fruits than what are necessary for human life, though the country would make very good plantations of tobacco of considerable profit, were it cultivated.
As soon as Captain Morgan came near the island with his fleet, he sent one of his best sailing vessels to view the entry of the river, and see if any other ships were there, who might hinder him from landing; as also fearing lest they should give intelligence of his arrival to the inhabitants, and prevent his designs.
Next day, before sunrise, all the fleet anchored near the island, in a bay called Aguade Grande. On this bay the Spaniards had built a battery, mounted with four pieces of cannon. Captain Morgan landed about one thousand men in divers squadrons, marching through the woods, though they had no other guides than a few of his own men, who had been there before, under Mansvelt. The same day they came to a place where the governor sometimes resided: here they found a battery called the Platform, but nobody in it, the Spaniards having retired to the lesser island, which, as was said before, is so near the great one, that a short bridge only may conjoin them.
This lesser island was so well fortified with forts and batteries round it, as might seem impregnable. Hereupon, as soon as the Spaniards perceived the pirates approach, they fired on them so furiously, that they could advance nothing that day, but were content to retreat, and take up their rest in the open fields, which was not strange to these people, being sufficiently used to such kind of repose. What most afflicted them was hunger, having not eat anything that whole day. About midnight it rained so hard, that they had much ado to bear it, the greatest part of them having no other clothes than a pair of seaman's trousers or breeches, and a shirt, without shoes or stockings. In this great extremity they pulled down a few thatched houses to make fires withal; in a word, they were in such a condition, that one hundred men, indifferently well armed, might easily that night have torn them all in pieces. Next morning, about break of day, the rain ceased, and they dried their arms and marched on: but soon after it rained afresh, rather harder than before, as if the skies were melted into waters; which kept them from advancing towards the forts, whence the Spaniards continually fired at them.
The pirates were now reduced to great affliction and danger, through the hardness of the weather, their own nakedness, and great hunger; for a small relief hereof, they found in the fields an old horse, lean, and full of scabs and blotches, with galled back and sides: this they instantly killed and flayed, and divided in small pieces among themselves, as far as it would reach (for many could not get a morsel) which they roasted and devoured without salt or bread, more like ravenous wolves than men. The rain not ceasing, Captain Morgan perceived their minds to relent, hearing many of them say they would return on board. Among these fatigues of mind and body, he thought convenient to use some sudden remedy: to this effect, he commanded a canoe to be rigged in haste, and colours of truce to be hanged out. This canoe he sent to the Spanish governor, with this message: "That if within a few hours he delivered not himself and all his men into his hands, he did by that messenger swear to him, and all those that were in his company, he would most certainly put them to the sword, without granting quarter to any."
In the afternoon the canoe returned with this answer: "That the governor desired two hours' time to deliberate with his officers about it, which being past, he would give his positive answer." The time being elapsed, the governor sent two canoes with white colours, and two persons to treat with Captain Morgan; but, before they landed, they demanded of the pirates two persons as hostages. These were readily granted by Captain Morgan, who delivered them two of the captains for a pledge of the security required. With this the Spaniards propounded to Captain Morgan, that the governor, in a full assembly, had resolved to deliver up the island, not being provided with sufficient forces to defend it against such an armada. But withal, he desired Captain Morgan would be pleased to use a certain stratagem of war, for the better saving of his own credit, and the reputation of his officers both abroad and at home, which should be as follows:—That Captain Morgan would come with his troops by night to the bridge that joined the lesser island to the great one, and there attack the fort of St. Jerome: that at the same time all his fleet would draw near the castle of Santa Teresa, and attack it by land, landing, in the meanwhile, more troops near the battery of St. Matthew: that these troops being newly landed, should by this means intercept the governor as he endeavoured to pass to St. Jerome's fort, and then take him prisoner; using the formality, as if they forced him to deliver the castle; and that he would lead the English into it, under colour of being his own troops. That on both sides there should be continual firing, but without bullets, or at least into the air, so that no side might be hurt. That thus having obtained two such considerable forts, the chiefest of the isle, he need not take care for the rest, which must fall of course into his hands.
These propositions were granted by Captain Morgan, on condition they should see them faithfully observed; otherwise they should be used with the utmost rigour: this they promised to do, and took their leave, to give account of their negotiation to the governor. Presently after, Captain Morgan commanded the whole fleet to enter the port, and his men to be ready to assault, that night, the castle of St. Jerome. Thus the false battle began, with incessant firing from both the castles, against the ships, but without bullets, as was agreed. Then the pirates landed, and assaulted by night the lesser island, which they took, as also both fortresses; forcing the Spaniards, in appearance, to fly to the church. Before this assault, Captain Morgan sent word to the governor, that he should keep all his men together in a body; otherwise, if the pirates met any straggling Spaniards in the streets, they should certainly shoot them.
This island being taken by this unusual stratagem, and all things put in order, the pirates made a new war against the poultry, cattle, and all sorts of victuals they could find, for some days; scarce thinking of anything else than to kill, roast, and eat, and make what good cheer they could. If wood was wanting, they pulled down the houses, and made fires with the timber, as had been done before in the field. Next day they numbered all the prisoners they had taken upon the island, which were found to be in all four hundred and fifty-nine persons, men, women, and children; viz., one hundred and ninety soldiers of the garrison; forty inhabitants, who were married: forty-three children, thirty-four slaves, belonging to the king; with eight children, eight banditti, thirty-nine negroes belonging to private persons; with twenty-seven female blacks, and thirty-four children. The pirates disarmed all the Spaniards, and sent them out immediately to the plantations to seek for provisions, leaving the women in the church to exercise their devotions.
Soon after they reviewed the whole island, and all the fortresses thereof, which they found to be nine in all, viz., the fort of St. Jerome, next the bridge, had eight great guns, of twelve, six, and eight pounds carriage; with six pipes of muskets, every pipe containing ten muskets. Here they found still sixty muskets, with sufficient powder and other ammunition. The second fortress, called St. Matthew, had three guns, of eight pounds each. The third, and chiefest, named Santa Teresa, had twenty great guns, of eighteen, twelve, eight, and six pounds; with ten pipes of muskets, like those before, and ninety muskets remaining, besides other ammunition. This castle was built with stone and mortar, with very thick walls, and a large ditch round it, twenty feet deep, which, though it was dry, yet was very hard to get over. Here was no entry, but through one door, to the middle of the castle. Within it was a mount, almost inaccessible, with four pieces of cannon at the top; whence they could shoot directly into the port. On the sea side it was impregnable, by reason of the rocks round it, and the sea beating furiously upon them. To the land it was so commodiously seated on a mountain, as there was no access to it but by a path three or four feet broad. The fourth fortress was named St. Augustine, having three guns of eight and six pounds. The fifth, named La Plattaforma de la Conception, had only two guns, of eight pounds. The sixth, by name San Salvador, had likewise no more than two guns. The seventh, called Plattaforma de los Artilleros, had also two guns. The eighth, called Santa Cruz, had three guns. The ninth, called St. Joseph's Fort, had six guns, of twelve and eight pounds, besides two pipes of muskets, and sufficient ammunition.
In the storehouses were above thirty thousand pounds of powder, with all other ammunition, which was carried by the pirates on board. All the guns were stopped and nailed, and the fortresses demolished, except that of St. Jerome, where the pirates kept guard and resistance. Captain Morgan inquired for any banditti from Panama or Puerto Bello, and three were brought him, who pretended to be very expert in the avenues of those parts. He asked them to be his guides, and show him the securest ways to Panama, which, if they performed, he promised them equal shares in the plunder of that expedition, and their liberty when they arrived in Jamaica. These propositions the banditti readily accepted, promising to serve him very faithfully, especially one of the three, who was the greatest rogue, thief, and assassin among them, who had deserved rather to be broken alive on the wheel, than punished with serving in a garrison. This wicked fellow had a great ascendant over the other two, and domineered over them as he pleased, they not daring to disobey his orders.
Captain Morgan commanded four ships and one boat to be equipped, and provided with necessaries, to go and take the castle of Chagre, on the river of that name; neither would he go himself with his whole fleet, lest the Spaniards should be jealous of his farther design on Panama. In these vessels he embarked four hundred men, to put in execution these his orders. Meanwhile, himself remained in St. Catherine's with the rest of the fleet, expecting to hear of their success.
III. Красные — белые — красные
Побег из ГУЛАГа. Часть 1. III. Красные — белые — красные
Осень в 1919 году выдалась замечательная. Несмотря на середину октября, дни стояли теплые, как летом. Парк был изумительно, сверхъестественно красив. Нигде под Петербургом нет такого разнообразия деревьев и осенних красок: клены — от лимонно-желтых до темно-красных, почти фиолетовых, дубы — отливающие коричневым; елки — с ярко-зелеными кисточками молодых побегов, поблекшие лиственницы, липы, березы, осины, бесконечное количество кустарников, самых различных оттенков. Ряска на прудах завяла, сжалась к берегам, и пруды стали гладкими и ярко-синими, как небо. Немыслимо было не ощущать всей этой красоты, но кругом все теснее стягивалась линия фронта, и весь день ухали залпы. На Петроград шли белые. Гатчина была взята, они подходили к Царскому и охватывали деревни вокруг Павловска. В эти дни мы переживали то, что, вероятно, чувствуют все мирные жители в подобных обстоятельствах. В тылу, в безопасности, люди рассуждают о политике, об ошибках командования, говорят о героических подвигах, те же, кто застигнут фронтом, ощущают одно — опасность. Что было делать? Бежать в Петроград? Но это значило оставить мальчишку без молока, которое было его единственным питанием. Никаких запасов у нас нет; в городе голод. Кто знает, что могло еще там ждать, когда начнутся бои за Петроград. В Павловске мы были беззащитны, как в открытом поле, надежда была только на то, что та или иная волна должна сравнительно быстро прокатиться через нас.
Глава XVI
Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Глава XVI. Северное Чили и Перу
Прибрежная дорога в Кокимбо Большие тяжести, переносимые горняками Кокимбо Землетрясение Ступенчатые террасы Отсутствие современных отложений Одновременность третичных формаций Экскурсия вверх по долине Дорога в Гуаско Пустыни Долина Копьяпо Дождь и землетрясение Водобоязнь Деспобладо Индейские развалины Вероятная перемена климата Русло реки, выпученное землетрясением Сильные холодные ветры Звуки холма Элъ-Брамадор Икике Соляное отложение. Азотнокислый натрий Лима Нездоровая местность Развалины Кальяо, разрушенного землетрясением Недавнее опускание Поднятые раковины на Сан-Лоренсо, их разложение Равнина с погребенными раковинами и обломками глиняной посуды Древность индейской расы 27 апреля.— Я отправился в поездку в Кокимбо, а затем через Гуаско в Копьяпо, откуда капитан Фиц-Рой любезно предложил захватить меня на борт «Бигля». Расстояние по прямой линии вдоль берега, на север, составляло всего 420 миль, но мой способ путешествия очень затянул поездку. Я купил четырех лошадей и двух мулов; последние должны были таскать поклажу по очереди, день через день. Шесть животных все вместе стоили всего 25 фунтов стерлингов, а в Копьяпо я перепродал их за 23 фунта. Мы путешествовали так же независимо, как и прежде: сами себе стряпали и спали на свежем воздухе. Когда мы подъезжали к Виньо-дель-Мар, я бросил прощальный взгляд на Вальпараисо и пришел в восхищение от его живописного вида.
Список схем
Короли подплава в море червонных валетов. Список иллюстраций. Список схем
843 - 1095
From 843 to 1095
Late Early Middle Ages. From the Treaty of Verdun in 843 to the Council of Clermont in 1095.
Глава 6
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 6
Революция в марте (по старому стилю. – Примеч. пер.) заранее не планировалась. Гнев вывел людей на улицы Петрограда протестовать против безнадежной глупости правительства. Они вышли бунтовать, но не встретили никакого сопротивления и обнаружили, к своему удивлению, что совершили революцию. Пораженные неожиданной победой, массы людей стали искать руководителей и, разумеется, направились в Думу – единственную ветвь власти, избранную всенародным голосованием. До последнего дня думские лидеры не подозревали о таком повороте событий. Они одновременно и стремились погасить революционную волну, и пользовались уличными беспорядками в качестве средства вразумления правительства. Неожиданно они поняли, что русская монархия уходит в прошлое и что они востребованы в качестве ее преемников. Лидеры либеральных и радикальных оппозиционных партий без воодушевления встретили необходимость выбора между взятием в свои руки руля правления страной и попустительством ее дрейфу в сторону анархии. Лишь в министерстве внутренних дел предвидели общественную бурю, но сумасбродный Протопопов воспринимал сигналы об этом без всякой тревоги. Он считал, что открытый бунт даст повод для подавления его силой. Соответственно, полицию Петрограда вооружили армейскими пулеметами и приказали ей действовать без предварительного уведомления. Непосредственной причиной революции стал промышленный кризис. Заводские рабочие бастовали и устраивали уличные демонстрации, протестуя против нехватки продовольствия и несоответствия зарплаты и стоимости жизни.
Глава 19
Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919. Глава 19
Решение покинуть Петроград отнюдь не было продиктовано моим желанием эмигрировать из России. У меня было твердое убеждение в том, что власть большевиков враждебна интересам русского народа и что безоглядная жестокость в конечном счете приведет к падению их режима. Слабость советской административной системы была настолько очевидна, что в способность большевизма выдержать хорошо спланированный удар никто не верил. Я был убежден, что будущее России связано с победой белых армий, и считал своим долгом сражаться в рядах белых. В январе 1919 года я мог выбраться из Петрограда несколькими путями с целью осуществления своего намерения. Хотя точных сведений у меня не было, я знал, что белые армии действуют на юге, севере и востоке. Но чтобы добраться до них в любом из этих направлений, мне пришлось бы пройти сотни миль по территории красных и затем положиться на удачу в преодолении линий фронта. К западу от города, в Эстонии, действовала еще одна белая армия, и от нее меня отделяло не очень большое расстояние. Простейший путь лежал через Финляндию. Финская граница находилась всего лишь в 40 милях от Петрограда, и, хотя она усиленно охранялась большевиками, ожидавшими тогда нападения со стороны Финляндии, пройти через нее было легче, чем там, где велись боевые действия. Через неделю после того, как я принял решение, мне устроили встречу с профессиональным контрабандистом. Это был финский крестьянин, говоривший по-русски с акцентом. Мы остались довольны знакомством друг с другом, и, не тратя лишних слов, он сказал: – Я проведу вас через границу. Дорогу знаю: хожу по ней два раза в месяц.
2100 г. до н.э. - 1550 г. до н.э.
С 2100 г. до н.э. по 1550 г. до н.э.
Средний Бронзовый век. От образования Среднего царства Древнего Египта в 2100-2000 г.г. до н.э. до начала Нового царства Древнего Египта примерно в 1550 г. до н.э.
Глава VI
Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Глава VI. От Баия-Бланки до Буэнос-Айреса
Отъезд в Буэнос-Айрес Рио-Саусе Сьерра-Вентана Третья поста Перегон лошадей Боласы Куропатки и лисицы Особенности местности Длинноногая ржанка Теру-теро Гроза с градом Естественные ограды в Сьерра-Тапальгуэн Мясо пумы Мясная пища Гуардия-дель-Монте Влияние скота на растительность Кардон Буэнос-Айрес Корраль для убоя скота 8 сентября. — Я нанял одного гаучо сопровождать меня в поездке в Буэнос-Айрес; дело это было довольно трудное, потому что одного боялся отпустить отец, а другого, который, казалось, был готов идти, мне описали как такого труса, что я сам не решился взят.е.о: мне говорили, что, даже завидев издали страуса, он принимает его за индейца и с быстротой ветра пускается наутек. До Буэнос-Айреса отсюда около 400 миль, и почти весь путь проходит по необитаемой местности. Мы выехали рано утром; поднявшись на несколько сот футов над поросшей зеленой травой котловиной, в которой расположена Баия-Бланка, мы вышли на обширную пустынную равнину. Она образована рыхлой глинисто-известковой породой, на которой вследствие сухого климата растут только отдельные пучки засохшей травы, и ни один куст, ни одно дерево не нарушает унылого однообразия. Погода была ясная, но в воздухе стояла туманная дымка; я думал, что это предвещает бурю, но гаучо сказал, что туман вызван пожаром на равнине, где-то далеко в глубине страны. После долгой скачки, дважды переменив лошадей, мы добрались до Рио-Саусе; это глубокая и быстрая речка, не шире 25 футов.
I. Внутренняя эмиграция
Побег из ГУЛАГа. Часть 2. I. Внутренняя эмиграция
Почти полгода провела я в тюрьме, абсолютно ничего не зная, что делается дома: мне не передали ни одного письма, не дали ни одного свидания. Пожалуй, это было легче, потому что я видела, как после свиданий от тоски сходили с ума. Меня увели из дома зимой, вернули — когда кончалось лето. Все, что случилось за это время, было для меня зияющим черным провалом. В тюрьме казалось, что стоит только выйти на волю, и жизнь будет полна работы и энергии. Если вышлют мужа, придется добывать средства для существования за двоих. Мучительно хотелось, чтобы время вновь заполнилось трудом; казалось, что я схвачусь за него, как голодный за хлеб. Вот я на воле, и что же? Лежу на диване и думаю. Из пяти с лишним месяцев тюрьмы месяц я сидела; на четыре месяца меня забыли, вероятно, по пустой небрежности. Когда-то мне казалось, что мой труд нужен государству, а теперь? С другими поступили еще гораздо хуже. Мне сказано было, чтобы я возвращалась на прежнюю работу, но я хорошо знаю, что следователи всегда врут, хотя бы это было совершенно бесцельно, такова их профессиональная привычка.
323 г. до н.э. - 30 г. до н.э.
C 323 г. до н.э. по 30 г. до н.э.
Эллинистический период. От смерти Александра Великого в 323 г. до н.э. до римского завоевания Птолемейского Египта в 30 г. до н.э.
Немножко Финляндии
Куприн, А.И. Январь 1908
По одну сторону вагона тянется без конца рыжее, кочковатое, снежное болото, по другую - низкий, густой сосняк, и так - более полусуток. За Белоостровом уже с трудом понимают по-русски. К полудню поезд проходит вдоль голых, гранитных громад, и мы в Гельсингфорсе. Так близко от С.-Петербурга, и вот - настоящий европейский город. С вокзала выходим на широкую площадь, величиной с половину Марсова поля. Налево - массивное здание из серого гранита, немного похожее на церковь в готическом стиле. Это новый финский театр. Направо - строго выдержанный национальный Atheneum. Мы находимся в самом сердце города. Идем в гору по Michelsgatan. Так как улица узка, а дома на ней в четыре-пять этажей, то она кажется темноватой, но тем не менее производит нарядное и солидное впечатление. Большинство зданий в стиле модерн, но с готическим оттенком. Фасады домов без карнизов и орнаментов; окна расположены несимметрично, они часто бывают обрамлены со всех четырех сторон каменным гладким плинтусом, точно вставлены в каменное паспарту. На углах здания высятся полукруглые башни, над ними, так же как над чердачными окнами, островерхие крыши. Перед парадным входом устроена лоджия, нечто вроде глубокой пещеры из темного гранита, с массивными дверями, украшенными красной медью, и с электрическими фонарями, старинной, средневековой формы, в виде ящиков из волнистого пузыристого стекла. Уличная толпа культурна и хорошо знает правую сторону. Асфальтовые тротуары широки, городовые стройны, скромно щеголеваты и предупредительно вежливы, на извозчиках синие пальто с белыми металлическими пуговицами, нет крика и суеты, нет разносчиков и нищих. Приятно видеть в этом многолюдье детей.