18. Непредвзятый анализ событий на склоне Холат-Сяхыл во второй половине дня 1 февраля 1959 г. Объективность «фактора страха», влиявшего на принимаемые туристами решения

Убедившись в полной несостоятельности прочих версий, попробуем дать свою трактовку произошедшему на склоне горы Холат-Сяхыл в районе 16 часов 1 февраля 1959 г.

Как известно, правильно заданный вопрос - это уже половина ответа, так что постраемся правильно сформулировать самый главный вопрос, который должен задать себе исследователь трагедии группы Дятлова после изучения всей доступной фактологии. Звучать такой вопрос, по мнению автора, должен так: какие именно обстоятельства придают истории гибели этой туристической группы крайнюю запутанность, непонятность и неочевидность? Можно сказать и проще: что именно сбивает с толку исследователей, в чём кроется коренное отличие обстоятельств гибели этих туристов от множества иных случаев гибели людей в туристических и альпинистских походах?

Исчерпывающий ответ позволит понять природу той силы, которая погубила туристов, её источник и особенности действия.

Итак, попробуем перечислить по порядку самые явные, бросающиеся в глаза странности произошедшего на склоне Холат-Сяхыл:

1) Очевидная разделённость по месту и времени воздействующих факторов: возле палатки на склоне имело место "запугивание", или скажем иначе, "устрашающее воздейстие", однако фатальные повреждения, повлёкшие гибель людей, оказались причинены далеко внизу - у кедра и в овраге. Причём, случилось это по истечении нескольких часов с момента "устрашающего воздействия" на склоне горы. Почему запугивающий фактор не реализовался сразу в момент появления возле палатки? "Дятловцы" уходили от палатки пешком, без обуви, пересекая три каменистых гряды, они никак не могли убежать от погнавшей их вниз угрозы. Однако то, что им грозило, почему-то не убило никого из них наверху. Единственное исключение - Рустем Слободин, но это кажущееся исключение, ведь его тоже не убили возле палатки. Что бы с ним не случилось, Рустем какое-то время двигался вниз самостоятельно и умер на склоне именно от замерзания. Почему убийство не произошло возле палатки? Ответов может быть несколько и первый из них можно сформулировать следующим образом: тот, кто запугивал туристов, не желал, чтобы их трупы оказались найдены возле палатки. Существуют и другой ответ, дополняющий первый: тому, кто был источником "устрашающего воздействия", было трудно контролировать довольно большую группу туристов, ему было проще прогнать их, в надежде, что холод и ветер сделают всю работу за него. Этому предположению есть весомое подтверждение - Тибо-Бриньоль и Золотарёв умудрились остаться одетыми и обутыми в отличие от остальных членов группы. Предположение, будто их одевали остальные чрены группы не выдерживает критики, поскольку невозможно представить, чтобы Игорь Дятлов позволил обувать совершенно чужого ему Семёна Золотарёва вместо Зины Колмогоровой, которой открыто симпатизировал длительное время. Причём, Дятлова никто бы не осудил, все бы поняли его рыцарское поведение в отношении девушки. Существует только одно реалистичное объяснение того факта, что Тибо и Золотарёв оказались обуты и хорошо одеты (за исключением ветровок, найденных в палатке), а именно - на какой-то промежуток времени эти двое оказались вне контроля своего противника и, воспользовавшись этим, отделились от группы.

2) Какова бы ни была причина возникновения "фактора страха" (она умышленно нами пока не уточняется, поскольку заслуживает отдельного разговора) созданная им угроза объективно существовала. Напомним, что Тибо-Бриньоль и Золотарёв были одеты и обуты, они были здоровы и не были истощены длительным переходом. Какая бы сила не выгнала их из палатки, они должны были стопроцентно пережить ночь. Исследователи "дятловской" трагедии любят рассуждать о всевозможных советских спецназах, в которых разбираются, как свиньи в апельсинах, но при этом они, похоже, даже не знают того, что советские диверсанты вообще не имели палаток. Они им в принципе не полагались. Даже в условиях Заполярья советский спецназ должен был выживать, что называется, на снегу. Тот настил, что четвёрка Золотарёв-Дубинина-Тибо-Колеватов сделала в овраге называется так "дятловедами" "настилом" сугубо от неосведомлённости - это типичная партизанская "лёжка" (точнее, одна из трёх основных разновидностей таковых). А это означает, что по крайней мере два участника похода - Тибо и Золотарёв - должны были пережить ночь без особого ущерба для здоровья. Однако, не пережили. Почему? Потому что их убили. Какой бы страх не напугал туристов на склоне Холат-Сяхыл, этот страх спустился вслед за ними в долину Лозьвы и добил их там.

3) Почему вообще появился костёр у кедра? Какую он нёс функцинальную нагрузку? Первое, что приходит на ум - огонь даёт тепло и костёр в условиях зимней ночи (вечера) превращается в источник энергии, сил и самой жизни. Объяснение это кажущееся, поскольку на ветру у костра согреться невозможно - охлаждаемая площадь тела всегда будет больше согреваемой и все опытные туристы это прекрасно знают. Второе объяснение, менее очевидное, но более достоверное - пламя костра являлось ориентиром для отсутствующих членов группы, прежде всего Слободина, который явно у костра не был и скончался на склоне ещё при спуске. Возвышенное местоположение кедра вроде бы подтверждает это предположение. Для согревания огонь следовало разводить в овраге, однако там он не мог служить ориентиром. И что же получается? "Дятловцы" были сильно напуганы на склоне, но внизу их страх прошёл настолько, что они решились развести сильный костёр, не задумавшись об угрозе демаскировать себя. А это возможно только в том случае, если разводившие костёр не боялись преследования. Однако, как было сказно в п.2, преследование всё же имело место. Т.е. налицо ошибка в определении истинных намерений противника.

4) Совершенно очевидно разделение группы, последовавшее у кедра. Мы знаем точно, что четвёрка, ушедшая в овраг, находилась под кедром, возможно, даже помогала разводить костёр, однако, в дальнейшем отказалась взаимодействовать с остальной группой. Почему произошло такое разделение? Случайно ли, что от кедра ушли самые старшие по возрасту (и жизненному опыту) члены группы - Золотарёв (1921 г.р.), Тибо-Бриньоль (1934 г.р.) и Колеватов (1934 г.р.). Как бы они не мотивировали свое намерение удалиться от костра, их доводы оказались достаточно убедительны для присоединившейся к ним Людмилы Дубининой. Примечательно, что ушедшие не разожгли ничего похожего на костёр под кедром, хотя это было бы на первый взгляд логично, ведь хорошо укрыться от ветра в овраге, но устроиться там с костерком - ещё лучше. Почему же ушедшие не развели костёр? Ответ может быть только один - их нежелание разводить огонь объясняется опасением себя демаскировать, или говоря иначе, страхом перед возможным преследованием. Т.о. можно констатировать, что группа разделилась в силу явного несовпадения оценки опасности противника. Старшие члены группы боялись его больше, нежели молодые.

5) Если четверо туристов, укрывшиеся в овраге, действительно допускали возможность преследования, то почему они не сделали попытки уйти дальше в лес? Казалось бы, боишься злобного врага, с которым не можешь совладать, так беги что есть сил, используй полученную фору! Однако, это только кажущийся выход из положения. Сделавшие настил явно соизмеряли свои возможности с противостоящей им силой и выбирали оптимальное решение. Можно не сомневаться, что вариант ухода вглубь леса, допускавший несколько способов реализации (разбившись на пары, либо всей группой, движение к лабазу, либо просто уход в лес в произвольном направлении), рассматривался и был отвергнут. Причин для подобного решения могло оказаться множество, но только одна гарантированно могла заставить отказаться от спасения бегством - отсутствие лыж, без которых движение по заснеженному лесу чрезвычайно затруднялось. Другими словами, разместившиеся на настиле люди понимали, что им не удастся убежать в случае погони. И в овраге они прятались не только от ветра. Кто бы ни выбирал положение настила - Золотарёв или кто-то другой - ему удалось подыскать место оптимальнейшее из всех возможных. Выше уже приводилась схема размещения настила в овраге относительно кедра. Из неё можно видеть, что настил, расположенный юго-западнее кедра, является отличным местом наблюдения за склоном Холат-Сяхыл. Сидящие на настиле люди могли заметить преследование, оставаясь в темноте (точнее в снежной яме), в то время как люди у кедра были лишены этой возможности в силу хорошо известной особенности человеческого зрения (невозможно видеть плохо освещённые детали, находясь подле сильного источника света, каковым в нашем случае был костёр). Т.о. настил в овраге был не только местом спасения от ветра, но и наблюдательным пунктом, позволявшим увидеть и услышать приближение к кедру со стороны склона Холат-Сяхыл противника. При этом сами наблюдатели оставались незамеченными, поскольку следовая дорожка от палатки к кедру проходила от них несколько в стороне.

6) Отсутствие у всех членов группы предсмертных записей, проливающих свет на произошедшее в последние часы жизни, вызывает подозрение об обыске тел. Подозрение это ещё более усиливается, если принять во внимание отсутствие блокнота Александра Колеватого, который как это точно известно, находился всегда при нём, в т.ч. и в этом походе (о чём сообщал Юрий Юдин). Предположение, согласно которому блокнот Колеватова пошёл на растопку костра, не может рассматриваться как удовлетворительное, поскольку особых затруднений с горючим материалом находившиеся под кедром не испытывали. Во-первых, у них были (и остались нетронутыми) бумажные банкноты, а во-вторых, вокруг рос березняк. Лучший материал для розжига, чем береста, придумать трудно. Косвенным указанием на обыск трупов может служить то обстоятельство, что практически все пуговицы на карманах погибших оказались расстёгнуты. Ощущение странности этого обыска усилится, если мы примем во внимание, что ценные вещи, деньги и документы погибших остались нетронуты (то же касается и имущества в палатке, из которого ничего не пропало). Этому странному факту можно дать единственное разумное объяснение - материальные ценности не интересовали тех, кто устроил этот обыск, они целенаправленно искали в карманах погибших записки, а также плёнку из фотоаппарата Семёна Золотарёва, упоминание о которой также отсутствует в уголовном деле.

7) Характер повреждений, причинённых палатке, кажется странным, нелогичным и на первый взгляд необъяснимым. Почему ей причинены такие странные повреждения, если они, как было доказано выше, не использовались для определения толщины свалившегося на скат снега и вовсе не служили для пропуска воздуха внутрь? Можно дать, пожалуй, только одно непротиворечивое объяснение странным порезам, сделанным изнутри: короткие (преимущественно горизонтальные) и длинные вертикальные разрезы наносились преступниками уже после изгнания туристов и служили разным целям. Короткие использовались для контроля за склоном в том направлении, в котором ушли "дятловцы", длинные же были нанесены с целью привести палатку в негодность, дабы исключить возможность её использования в дальнейшем. Эти разрезы были причинены убийцами перед тем, как покинуть лагерь и отправиться вниз, к костру, который они увидели у кедра. Возможно, убийцы подозревали, что костёр использован для отвлечения их внимания и в то время, пока они будут двигаться в долину Лозьвы, кто-то из "дятловцев" попытается снять палатку или забрать из неё вещи. Даже если бы членам группы Игоря Дятлова этот фокус и удался, то исполосованный по меньшей мере шестью длинными разрезами скат существенно уменьшал ценность полученного трофея.

8) Нелогичным и непонятным с точки зрения здравого смысла кажется присутствие на крыше палатки исправного фонарика, принадлежавшего Игорю Дятлову. Напомним, он был брошен прямо на скат и под ним находился некоторый слой снега (до 10 см.). Казалось бы, уходившая группа должна была прихватить его с собою. Однако фонарик был брошен и притом спустя заметное время с момента установки палатки (ведь надо не забывать, что на скат оказался надут ветром некоторый слой снега!). Почему? Существует лишь один разумный ответ - фонарик был оставлен Дятловым не добровольно, а под принуждением. И уже после этого фонариком пользовались те, кто грозил группе и выгнал её на мороз. С какой целью мог быть использован фонарик? Очевидно для того, чтобы осмотреть окрестности палатки в темноте. Из той же серии и вопрос про рубашку-ковбойку Дятлова с завёрнутыми тапочками и носками, найденную на удалении примерно 10 м. от палатки. Разумеется, Игорь захватил бы её с собою вниз, если бы мог, тем более, что она явно находилась в его руках, когда он покидал палатку. Однако, ему пришлось её отбросить в сторону и сделал он это явно недобровольно. А это означает, что те, кто запугивал группу, добивались того, чтобы туристы ничего не унесли с собою.

9) В развитие п.8) можно указать на ещё одну серьёзную, но не привлекающую к себе на первый взгляд внимание несуразность. Шестеро из девяти погибших туристов были разуты, если совсем точно - они были в носках. Седьмой - Рустем Слободин - был обут в один валенок. А ведь все члены группы имели сменную обувь для пребывания в палатке. Если человек шёл на лыжах в ботинках, то вечером обувал валенки (либо наоборот, поскольку на фотографиях видно, что на лыжи можно было вставать и имея на ногах валенки, кожаное крепление это допускало). Кстати, в качестве сменной обуви использовались и тапочки - две пары таковых были описаны среди вещей, найденных в палатке. Вспомним о стельках, найденных на груди Рустема Слободина - он их вытащил из ботинок, обувшись в валенки, один из которых так и остался на его ноге. В любом случае, пребывание внутри палатки в носках не предполагалось - банально замерзали ноги (ведь в палатке в условиях холодной ночёвки всё время была отрицательная температура). Нетрудно понять, что переобувание осуществлялось довольно быстро, никто ведь явно не морозил ноги по полчаса. Однако на трупах погибших мы видим нечто среднее - "дятловцы" оказались и без валенок, и без ботинок, и без тапочек. Даже если некая угроза и заставила их покинуть палатку в момент переобувания, то люди, выскакивая на снег, не выпустили бы из рук обувь, поскольку самое логичное в такой ситуации - предохранить от замерзания ноги. Однако почти у всей группы ноги оказались не защищены от холода. Почему так случилось? Какие версии ни выдумывай, каких инопланетян или снегоходы не вводи в сюжет, никак не уйти от вполне очевидного ответа: тот, кто грозил туристам возле палатки, потребовал, чтобы "дятловцы" разулись.

10) Существует ещё одна труднообъяснимая странность, сбивающая с толку кажущейся нелогичностью - нахождение последних четырёх тел в стороне от настила в овраге. Причём тела погибших размещались очень компактно, на площади едва ли в 4 кв.м. (и даже меньше)! Если бы погибшие лежали на настиле, то это выглядело бы логичным, вполне объяснимым и не вызывало бы никаких вопросов. Но почему тела оказались вне настила, на удалении, исключающем самопороизвольное перемещение трупов? Ответ может существовать только один - их переместили в сторону от настила умышленно в надежде, что обнаружение настила поисковиками не приведёт к обнаружению трупов. Может существовать и другой ответ, вполне равновероятный - убийцы банально не нашли в темноте настил и сбросили тела в заснеженный овраг, точно в братскую могилу.

11) Наконец, почему погибшие не воспользовались фрагментами одежды, срезанными с тел Кривонищенко и Дорошенко? Лишь Людмила Дубинина замотала ногу половинкой разрезанной кофты, да и то своей же собственной! При этом Людмила одела на себя штаны и свитер Кривонищенко, явно снятые уже с трупа (именно на этих предметах одежды физико-техническая экспертиза и обнаружила следы радиоактивной пыли. Третьим радиоактивным предметом, как мы знаем, являлся свитер Тибо, но и он мог принадлежать Кривонищенко). Почему так случилось? Ответ может быть только один - трупы Дорошенко и Кривонищенко подвергались раздеванию в несколько приёмов (т.е. как минимум, дважды). Другими словами, в какой-то момент вся четвёрка покинула настил, кто-то из членов этой маленькой группы приблизился в кедру и произвёл первоначальное раздевание тел погибших, завладев штанами и двумя свитерами. Через некоторое время было принято решение довершить начатое дело и к телам Кривонищенко и Дорошенко вторично подошли члены четвёрки. Тогда было произведено частичное срезание частей одежды, но разрезанными вещами члены группы уже не воспользовались. Смерть пришла раньше.

Эта цепочку странных событий можно продолжить, но даже перечисленного с лихвой хватит для того, чтобы сделать однозначный вывод: в роли "фактора страха" и убийц выступали люди. Злонамеренные, целеустремлённые, руководствовавшиеся логикой, которую мы, зная исход трагедии, вполне можем просчитать. Никакая шаровая молния или гондола американского аэростата, лыжи аэросаней или проклятие мансийского шамана, снежная гроза или ужасный инфразвук не могут преследовать группу с интервалом в несколько часов, не могут обыскивать погибших и сбрасывать их тела в общую снежную могилу в овраге.

Chapter VII

The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter VII

Lolonois equips a fleet to land upon the Spanish islands of America, with intent to rob, sack and burn whatsoever he met with. OF this design Lolonois giving notice to all the pirates, whether at home or abroad, he got together, in a little while, above four hundred men; beside which, there was then in Tortuga another pirate, named Michael de Basco, who, by his piracy, had got riches sufficient to live at ease, and go no more abroad; having, withal, the office of major of the island. But seeing the great preparations that Lolonois made for this expedition, he joined him, and offered him, that if he would make him his chief captain by land (seeing he knew the country very well, and all its avenues) he would share in his fortunes, and go with him. They agreed upon articles to the great joy of Lolonois, knowing that Basco had done great actions in Europe, and had the repute of a good soldier. Thus they all embarked in eight vessels, that of Lolonois being the greatest, having ten guns of indifferent carriage. All things being ready, and the whole company on board, they set sail together about the end of April, being, in all, six hundred and sixty persons. They steered for that part called Bayala, north of Hispaniola: here they took into their company some French hunters, who voluntarily offered themselves, and here they provided themselves with victuals and necessaries for their voyage. From hence they sailed again the last of July, and steered directly to the eastern cape of the isle called Punta d'Espada.

Chapter VIII

The voyage of the Beagle. Chapter VIII. Banda Oriental and Patagonia

Excursion to Colonia del Sacramiento Value of an Estancia Cattle, how counted Singular Breed of Oxen Perforated Pebbles Shepherd Dogs Horses broken-in, Gauchos riding Character of Inhabitants Rio Plata Flocks of Butterflies Aeronaut Spiders Phosphorescence of the Sea Port Desire Guanaco Port St. Julian Geology of Patagonia Fossil gigantic Animal Types of Organization constant Change in the Zoology of America Causes of Extinction HAVING been delayed for nearly a fortnight in the city, I was glad to escape on board a packet bound for Monte Video. A town in a state of blockade must always be a disagreeable place of residence; in this case moreover there were constant apprehensions from robbers within. The sentinels were the worst of all; for, from their office and from having arms in their hands, they robbed with a degree of authority which other men could not imitate. Our passage was a very long and tedious one. The Plata looks like a noble estuary on the map; but is in truth a poor affair. A wide expanse of muddy water has neither grandeur nor beauty. At one time of the day, the two shores, both of which are extremely low, could just be distinguished from the deck. On arriving at Monte Video I found that the Beagle would not sail for some time, so I prepared for a short excursion in this part of Banda Oriental. Everything which I have said about the country near Maldonado is applicable to Monte Video; but the land, with the one exception of the Green Mount 450 feet high, from which it takes its name, is far more level.

Introduction

The pirates of Panama or The buccaneers of America : Introduction by George Alfred Williams

This volume was originally written in Dutch by John Esquemeling, and first published in Amsterdam in 1678 under the title of De Americaeneche Zee Roovers. It immediately became very popular and this first hand history of the Buccaneers of America was soon translated into the principal European languages. The first English edition was printed in 1684. Of the author, John Esquemeling, very little is known although it is generally conceded that he was in all probability a Fleming or Hollander, a quite natural supposition as his first works were written in the Dutch language. He came to the island of Tortuga, the headquarters of the Buccaneers, in 1666 in the employ of the French West India Company. Several years later this same company, owing to unsuccessful business arrangements, recalled their representatives to France and gave their officers orders to sell the company's land and all its servants. Esquemeling then a servant of the company was sold to a stern master by whom he was treated with great cruelty. Owing to hard work, poor food and exposure he became dangerously ill, and his master seeing his weak condition and fearing to lose the money Esquemeling had cost him resold him to a surgeon. This new master treated him kindly so that Esquemeling's health was speedily restored, and after one year's service he was set at liberty upon a promise to pay his benefactor, the surgeon, 100 pieces of eight at such a time as he found himself in funds. Once more a free man he determined to join the pirates and was received into their society and remained with them until 1672. Esquemeling served the Buccaneers in the capacity of barber-surgeon, and was present at all their exploits.

Chapter XIX

The voyage of the Beagle. Chapter XIX. Australia

Sydney Excursion to Bathurst Aspect of the Woods Party of Natives Gradual Extinction of the Aborigines Infection generated by associated Men in health Blue Mountains View of the grand gulf-like Valleys Their origin and formation Bathurst, general civility of the Lower Orders State of Society Van Diemen's Land Hobart Town Aborigines all banished Mount Wellington King George's Sound Cheerless Aspect of the Country Bald Head, calcareous casts of branches of Trees Party of Natives Leave Australia JANUARY 12th, 1836.—Early in the morning a light air carried us towards the entrance of Port Jackson. Instead of beholding a verdant country, interspersed with fine houses, a straight line of yellowish cliff brought to our minds the coast of Patagonia. A solitary lighthouse, built of white stone, alone told us that we were near a great and populous city. Having entered the harbour, it appears fine and spacious, with cliff-formed shores of horizontally stratified sandstone. The nearly level country is covered with thin scrubby trees, bespeaking the curse of sterility. Proceeding further inland, the country improves: beautiful villas and nice cottages are here and there scattered along the beach. In the distance stone houses, two and three stories high, and windmills standing on the edge of a bank, pointed out to us the neighbourhood of the capital of Australia. At last we anchored within Sydney Cove. We found the little basin occupied by many large ships, and surrounded by warehouses.

30 BC - 476 AD

From 30 BC to 476 AD

Roman imperial and late Antiquty. From the end of the last Hellenistic kingdom, the Ptolemaic Egypt in 30 BC to the end of the Western Roman Empire in 476.

Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919

Николай Реден : Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914-1919

Интереснейшие воспоминания человека очень неординарной судьбы. Одно простое перечисление основных событий юности и молодости Николая Редена впечатляет: начало Великой Войны и «побег» из гимназии на фронт, Февральская революция, Петроград 17-го года, большевистский переворот, участие в тайной офицерской организации, арест и бегство, нелегальный переход в Финляндию, приезд в Эстонию и участие в боях в составе Северо-Западной Армии. Николай Реден остается с армией до трагического финала похода на Петроград, потом интернирование армии в Эстонии, плавание в Данию на «Китобое», встречи с вдовствующей императрицей и наконец эмиграция в Соединенные Штаты. Там для Николая начинается новый, американский этап его жизни. Николаю Редену пришлось пройти через невероятные испытания, увидеть жизнь медвежьих углов России, узнать тюрьму и оценить всю прелесть воли. Когда разразилась революция, юный гардемарин оказался в своей стране во враждебном окружении. Он перешел границу с Финляндией, воевал в составе Белой армии в Эстонии. После разгрома белых с группой молодых флотских офицеров на похищенном корабле он совершил переход в Копенгаген. Не раз пришлось юноше побывать на грани жизни и смерти. Судьба хранила Редена, ему удалось, пройдя множество испытаний, найти новую родину и не забыть о своей принадлежности к народу страны с трагической, но великой историей.

Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик - 1924 год

Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. Утверждена II Съездом Советов Союза ССР от 31 января 1924 года

Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик, торжественно провозглашая незыблемость основ Советской власти, во исполнение постановления 1 съезда Советов Союза Советских Социалистических Республик, а также на основании Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик, принятого на 1 съезде Советов Союза Советских Социалистических Республик в городе Москве 30 декабря 1922 года, и, принимая во внимание поправки и изменения, предложенные центральными исполнительными комитетами союзных республик, постановляет: Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик и Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик составляют Основной Закон (Конституцию) Союза Советских Социалистических Республик. Раздел первый Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик Со времени образования советских республик государства, мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма. Там, в лагере капитализма — национальная вражда и неравенство колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы, империалистические зверства и войны. Здесь, в лагере социализма — взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов. Попытки капиталистического мира на протяжении десятков лет разрешить вопрос о национальности путем совмещения свободного развития народов с системой эксплоатации человека человеком оказались бесплодными. Наоборот, клубок национальных противоречий все более запутывается, угрожая самому существованию капитализма.

14. Мы были счастливее предавших

Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма. 14. Мы были счастливее предавших

Зимой 1930 года перевели в общую камеру старика-профессора ** после полугодового содержания в одиночке. Я видел его, когда он вышел в первый раз на прогулку. Старик был совсем разбит, едва волочил ноги. К нему бросались со всех сторон, потому что давно уже ходили слухи, что он оговорил массу лиц. Он только успевал оборачиваться то к одному, то к другому: — Простите, голубчики, простите! — говорил он дрожащим голосом. — Оговорил. Да... И вас... И вас тоже... И его... Не выдержал. Требовали. Стар уже. Не выдержал. Меня тоже оговорили. Некуда было деваться. Знаете, профессор X., это он меня оговорил; очную ставку давали; не стесняясь, в лицо оговаривал... Что же мне было делать?... А к нему все подбегали один за другим оговоренные им, с ужасом и жадностью расспрашивая, что он взвел на них... — Профессор, — возмущался один, — вы же меня совершенно не знали, никакого отношения к моей работе не имели, случайно только видели меня на заседаниях; с какой же стати было на меня клеветать? — Что вы на меня написали? — взволнованно перебивал другой. — Не помню я, голубчик. Позапамятовал... — Старый осел! — с негодованием говорил кто-то в стороне. — Одной ногой в могиле стоит и, чтобы заслужить десять лет концлагерей, которых все равно не переживет, продал не только свое имя, а потопил всех, кого помнил по фамилии. Не подло ли до такой степени бояться смерти?! А старик в это время что-то вспоминал, кому-то подробно точно говорил, что показывал на низ и на кого еще, которых подвел под расстрел или каторгу.

1. Первая командировка

Записки «вредителя». Часть IV. Работа в «Рыбпроме». Подготовка к побегу. 1. Первая командировка

Знакомясь по документам с работой «Рыбпрома», я ставил себе целью нащупать такую тему исследовательской работы, которая настолько заинтересовала бы руководителей «Рыбпрома», чтобы они решились послать меня в длительную командировку в наиболее глухие места северного района лагерей, где разбросано много мелких пунктов «Рыбпрома», а надзор не мог быть многочисленным. Я убедился, что в центре управления «Рыбпрома», имеют самое слабое представление о рыболовных угодьях, где производится промысел рыбы, и о состоянии собственных пунктов, где она обрабатывается. Центр составлял планы, писал отчеты и торговал готовой рыбной продукцией, которая присылалась с мест. Планы и отчеты составлялись только на основании присланных готовых цифр и согласно директивам московского центра. Планы чудовищно расходились с фактическими результатами. Капитальное строительство на пунктах велось самым фантастическим образом, никто в управлении «Рыбпрома» не знал, почему, зачем строятся промысловые заведения, почему именно в том, а не ином месте, почему проектируется такая-то емкость складов для засола, а не иная. Самого беглого взгляда достаточно, чтобы убедиться, что строительство велось хаотично и совершенно не в соответствии с производственной мощностью пунктов. Объяснялось это тем, что пункты работали фактически без всякого руководства, и каждый заведующий делал то, что сам считал нужным.

XIV. Ночь

Побег из ГУЛАГа. Часть 1. XIV. Ночь

В камере было промозгло и холодно. С высокого замерзшего окна текло, и асфальтовый пол был мокрый, как после дождя. Соломенный тюфяк на железной койке был невероятно грязный и сырой. Скрепя сердце, я постелила постель и, не раздеваясь, легла под пальто, стремясь скорее закрыть глаза, чтобы ничего не видеть. В камере нас было двое: женщина лежала на койке около двери. Когда меня впускали, она не двинулась под своей великолепной меховой шубой, из-под которой был виден только кружевной ночной чепчик. Странно было: вонючая, холодная камера — и эти меха и кружева. Но сюда человека вталкивают как он есть; тюрьма глотает, не переваривая, и окончательно нивелирует уже ссылка. Когда дежурный надзиратель отошел от «глазка» и, видимо, успокоился, что я сразу не сделаю ничего отчаянного, моя соседка приподнялась и внимательно посмотрела на меня. Я увидела совсем молодую и очень красивую женщину. Лицо ее было так худо и бледно, глаза, обведенные темными кругами, так огромны и тоскливы, что она казалась не живой женщиной, а актрисой, загримированной для последнего акта трагедии. — Когда? — шепотом спросила она, начав разговор так, как будто мы давно знали друг друга. Тюремное горе сближает так, как никакая дружба на воле. — Только что. — А меня ровно год назад. — Год? — Да, год. День в день. Вам не везет. Зачем ко мне попали? Смотрю на нее и ничего не решаюсь сказать. Год тюрьмы. Год этой сырой, вонючей камеры.

Chapter XVIII

The voyage of the Beagle. Chapter XVIII. Tahiti and New Zealand

Pass through the Low Archipelago Tahiti Aspect Vegetation on the Mountains View of Eimeo Excursion into the Interior Profound Ravines Succession of Waterfalls Number of wild useful Plants Temperance of the Inhabitants Their moral state Parliament convened New Zealand Bay of Islands Hippahs Excursion to Waimate Missionary Establishment English Weeds now run wild Waiomio Funeral of a New Zealand Woman Sail for Australia OCTOBER 20th.—The survey of the Galapagos Archipelago being concluded, we steered towards Tahiti and commenced our long passage of 3200 miles. In the course of a few days we sailed out of the gloomy and clouded ocean-district which extends during the winter far from the coast of South America. We then enjoyed bright and clear weather, while running pleasantly along at the rate of 150 or 160 miles a day before the steady trade-wind. The temperature in this more central part of the Pacific is higher than near the American shore. The thermometer in the poop cabin, by night and day, ranged between 80 and 83 degs., which feels very pleasant; but with one degree or two higher, the heat becomes oppressive. We passed through the Low or Dangerous Archipelago, and saw several of those most curious rings of coral land, just rising above the water's edge, which have been called Lagoon Islands.

Кавказ

Величко, В.Л.: С.-Петербург, Типография Артели Печатнаго Дела, Невский пр., 61, 1904

В.Л. Величко 1. Введение Какое доселе волшебное слово - Кавказ! Как веет от него неизгладимыми для всего русского народа воспоминаниями; как ярка мечта, вспыхивающая в душе при этом имени, мечта непобедимая ни пошлостью вседневной, ни суровым расчетом! Есть ли в России человек, чья семья несколько десятилетий тому назад не принесла бы этому загадочному краю жертв кровью и слезами, не возносила бы к небу жарких молитв, тревожно прислушиваясь к грозным раскатам богатырской борьбы, кипевшей вдали?! Снеговенчанные гиганты и жгучие лучи полуденного солнца, и предания старины, проникнутые глубочайшим трагизмом, и лихорадочное геройство сынов Кавказа - все это воспето и народом, и вещими выразителями его миросозерцания, вдохновленными светочами русской идеи, - нашими великими поэтами. Кавказ для нас не может быть чужим: слишком много на него потрачено всяческих сил, слишком много органически он связан с великим мировым призванием, с русским делом. В виду множества попыток (большею частью небескорыстных) сбить русское общество с толку в междуплеменных вопросах, необходимо установить раз и навсегда жизненную, правильную точку зрения на русское дело вообще. У людей, одинаково искренних, могут быть различные точки зрения. Одни считают служение русскому делу борьбой за народно-государственное существование и процветание, борьбой, не стесненной никакими заветами истории, никакими нормами нравственности или человечности; они считают, что все чужое, хотя бы и достойное, должно быть стерто с лица земли, коль скоро оно не сливается точно, быстро и бесследно с нашей народно-государственной стихией. Этот жестокий взгляд я назвал бы германским, а не русским.